Стенограмма пресс–конференции для представителей российских региональных СМИ

Откровенный разговор

А.Г. Лукашенко: Уважаемые товарищи, друзья!

Мы с вами условились, когда встречались впервые с представителями средств массовой информации России, что будем проводить подобные мероприятия, я пообещал, что буду приходить по вашему приглашению на подобные встречи и отвечать на любые ваши вопросы.

Я утром сегодня посмотрел отзывы на предстоящую пресс–конференцию белорусских средств массовой информации, прежде всего оппозиционных. Они уже заранее меня упрекают в некоем пиаре на Россию. Я меньше всего хотел бы, чтобы наша встреча сегодня была похожа на какой–то пиар. Хотя без этого не обойтись — любое публичное мероприятие несет на себе соответствующий оттенок.

Я хотел бы удовлетворить ваши требования и запросы в ходе посещения Беларуси и, как итог, ответить на вопросы, которые у вас возникли, искренне и откровенно. Я обещаю вам, что буду говорить правду и только правду. Я постараюсь не уходить от вопросов дипломатически, а отвечать на них так, как они будут поставлены.

Мы с вами встречаемся, с некоторыми не впервые, это четвертая наша встреча с представителями средств массовой информации нашей братской России. Я также рад видеть в этом зале и новые лица, а их, как мне доложили, — подавляющее большинство.

Россия велика, а информации о Беларуси, честной, объективной, максимально полной, сегодня, откровенно говоря, недостаточно. А ведь нет в мире народов, чьи судьбы сплелись бы теснее, чем судьбы белорусов и россиян. Мы жили и живем в едином экономическом, культурном, информационном пространстве. Совместными усилиями строим наш Союз, динамично развиваем всестороннее сотрудничество.

В Беларуси люди прекрасно знают, как живет братская Россия. Все крупные российские теле– и радиоканалы, печатные издания, интернет–СМИ ежедневно подробнейшим образом, без ограничений информируют нас об этом. А много ли знают в российских регионах о Беларуси? Ответ для вас очевиден: очень мало. Да и та информация, которая доходит до простого россиянина, нередко носит, намеренно ли, случайно ли, но искаженный характер. Чаще всего это происходит с подачи наших местных оппозиционных деятелей или их западных спонсоров.

Да и в самой России есть силы, которым Лукашенко и нынешняя неразграбленная и очищенная от криминала Беларусь не по душе.

Поэтому я вижу огромную пользу для наших народов в том, что хотя бы раз в год в Беларусь приезжаете вы — журналисты, представляющие десятки средств массовой информации из большинства регионов России. Приезжаете для того, чтобы познакомиться с нашей страной, ее народом, увидеть Беларусь такой, какая она есть, и рассказать об этом нашим россиянам.

Это уже четвертый подобный пресс–тур. Их маршруты не повторяются. На этот раз вы посмотрели новые для вас районы Гродненщины и Минщины. Побывали на промышленных предприятиях, тесно сотрудничающих с Россией. Увидели, как возрождается белорусское село, как белорусы охраняют границы нашего Союзного государства. На Августовском канале, «Линии Сталина», в Национальной библиотеке вы смогли убедиться в том, что мы умеем хранить свою историю, ценить культуру. Надеюсь, у вас было время не только на экскурсии, но и на общение с людьми.

Думаю, нет секрета в том, что предприятия, на которых вы побывали, далеко не убыточные. Но и показухи, поверьте, никакой здесь нет. Мы специально эти предприятия не строили и не создавали под ваш приезд. У нас есть немало промышленных и сельскохозяйственных предприятий и получше, побогаче тех, которые вы увидели. Таких год от года становится все больше. В сельском хозяйстве счет убыточных хозяйств идет уже на единицы, а в конце 90–х годов их было подавляющее количество — больше половины.

Нам есть чем гордиться. Те из вас, кто уже не впервые в Беларуси, могут подтвердить мои слова.

У нас заработанные деньги не прячутся на счетах в зарубежных банках, не тратятся на богатые игрушки, а вкладываются в модернизацию производства, в строительство, в развитие социальной сферы. И при этом мы руководствуемся одним очень важным принципом: страна, не обладающая богатыми запасами природных ресурсов, должна зарабатывать за счет использования своего интеллектуального потенциала, инноваций, разумного планирования, людского трудолюбия и активной внешнеэкономической политики.

При этом я хочу сказать: то, что вы сегодня видите и знаете о Беларуси как о динамично развивающейся стране, это не только наша заслуга. Отнюдь нет. Здесь большая заслуга тех поколений, которые оставили нам ту экономику. Мы ее сохранили и пытаемся с ней работать. Мы ее не развалили в результате бездумного реформирования. Поэтому мы отнюдь не хотим взять себе в заслугу все то, что сегодня сделано. Мы это сделали только благодаря тому, что, как говорил классик, смогли встать на «плечи» тех, которые победили в войне, восстановили страну и создали эту экономику.

Вместе с тем мы далеки от того, чтобы ситуацию идеализировать. Проблемы, безусловно, есть, и проблемы немалые. Мы их видим, открыто говорим о них, а главное — решаем. Но представьте — прошло чуть больше десяти лет после развала Советского Союза. Мы не были ядром Советского Союза, можно сказать, находились на окраине этой страны. Хотя — цивилизованной окраине, не стану спорить. И экономику здесь неплохо создавали в советские времена. Но тем не менее это была часть, но не центр страны. И нам, создавая атрибуты нашего государства, приходилось во многом все делать с нуля. И за десять лет это сделать очень сложно. Но, как я уже говорил раньше, и об этом заявлено на последнем Всебелорусском народном собрании, самый главный итог нашей деятельности — что мы построили наше государство за этот короткий промежуток времени, как бы ни было для нас это сложно.

Еще раз хочу подчеркнуть, что в этом заслуга не только наша, но и тех поколений. Но надо отдать должное, что в этом заслуга не только белорусского народа, не только белорусов, Беларуси, в этом заслуга и тех государств, с которыми мы активно ведем торговлю, с которыми у нас установлены дипломатические отношения. Это прежде всего большая заслуга нашего сотрудничества с Российской Федерацией.

В былые годы, два года тому назад мы занимали второе место в торговле с Российской Федерацией. По–моему, только Германия больше торговала с Россией. Второе место занимали мы. Ну немножко подтянулись сегодня монстры, огромные государства, в торговле с Россией. Но все равно мы занимаем лидирующие позиции по товарообороту с Российской Федерацией. Согласитесь, для Беларуси это очень важно.

Я думаю, что белорусы смогли продемонстрировать такую черту своего национального характера, как гостеприимство. Я часто повторяю: по своему менталитету белорусы — самый интернациональный народ. Мы стремимся к тому, чтобы людям всех наций у нас жилось хорошо, чтобы в мирной, стабильной стране никому в голову не приходило использовать межнациональные, межконфессиональные различия в качестве инструмента для расшатывания общества и разжигания вражды.

У меня часто спрашивают журналисты: а что же за государство строят белорусы? Возрождают в мини–формате Советский Союз? Нет. Хотя в канун 15–летия Беловежских соглашений я уже в который раз говорю, что не было большей геополитической катастрофы со времен Второй мировой войны, чем распад СССР.

Кстати, в Гаване на последнем саммите Движения неприсоединения, в которое входят две трети государств мира, четко было признано, что это была катастрофа. После распада Советского Союза произошло самое страшное: исчез многополярный мир. А все остальное, что сегодня происходит, это уже последствия: это войны, это никем не контролируемый один полюс и так далее. Мы же строим социально ориентированное, правовое, демократическое, открытое всему миру, сильное, процветающее государство. Именно открытое, потому что нас к этому толкает экономика. Мы не можем закрыться в отличие от той же Российской Федерации, которая могла бы обойтись и без сотрудничества с некоторыми государствами, потому что самодостаточность у нее высочайшая. У нас экономика открытая. Мы очень много покупаем, ввозим в страну, здесь изготавливаем определенную продукцию и вывозим. Только примерно 10 процентов производимого нами потребляется в Беларуси, 90 идет на экспорт. Скажите, разве, имея такую экономику по ввозу–вывозу, экспорту–импорту, страна может быть закрытая? Никогда. Во–вторых, наша страна находится в центре Европы, на перекрестке всех путей. Извините меня, иногда представишь — как проходной двор из России на Запад, с Запада в Россию. Около 100 млн. тонн грузов по нашим дорогам передвигается — из Европы в Россию и в обратном направлении, в том числе и в Беларусь. Не может в этой ситуации страна быть закрытой.

Какова она, сегодняшняя Беларусь? Чем живет ее народ? К чему стремится?

Надеюсь, вы честно и полно об этом расскажете своим зрителям, читателям, слушателям. Вы люди грамотные, вы умеете наблюдать, это ваша профессия, вы знаете характеры людей. Мы уже привыкли к тому, что у тех, кто посещает нашу страну с открытым сердцем и искренним желанием узнать ее ближе, часто полностью меняются заранее сложившиеся представления о ней.

Недавно я встречался с группой бизнесменов из Дании. Бизнесмены самые передовые, состоявшиеся в области сельского хозяйства. Дания — это пример в мире по развитию сельского хозяйства, по опыту и так далее. Они приехали к нам после того, как попробовали построить соответствующий комплекс в России — у них ничего не получилось — и попросили у нас землю для строительства такого комплекса. Мы им предоставили очень оперативно такую возможность. Расставаясь, они мне честно сказали, что ехали сюда с какой–то опаской, может быть, и со страхом — диктатура, отсталость, средневековье, криминал. Ну помните, как о Советском Союзе когда–то говорили, что у нас медведи по улицам ходят. А после знакомства с нашей страной, уже в беседе со мной, признались: искренне и по–хорошему были удивлены и прямо заявили в присутствии журналистов, что столько лжи, сколько говорят о нашей стране в средствах массовой информации западных государств, они еще не встречали.

Поэтому мы крайне заинтересованы в том, чтобы в Беларусь приезжали не только журналисты (журналисты — это благо, потому что они формируют общественное мнение, и один журналист тысячам, а может, и миллионам людей высказывает свою точку зрения). Мы заинтересованы в том, чтобы к нам приезжали все люди доброй воли. И даже не доброй воли. Когда у нас проходили последние президентские выборы, предложений было много: того не приглашать, этого приглашать. Я был категорически за то, чтобы открыть страну для всех, пусть едут все, кто хочет сюда приехать. Мне говорили: мол, что о нас напишут или покажут Си–эн–эн, Би–би–си... На это я сказал: даже если они сюда не приедут и захотят что–то показать, они покажут. То, что говорит любой журналист, пусть западный, это одно. Это политика государства, политика редакции, политика канала. Пусть даже он даст этот видеоряд, пусть что–то напишет не от души, но истина хотя бы в какой–то степени в душе у него останется. В этом мы крайне заинтересованы. Поэтому мы приглашаем не только людей доброжелательных, настроенных доброжелательно к нам, к нашей стране, к нашему народу, но и тех, кто не совсем хорошего мнения о нас, — пусть смотрят, нам скрывать нечего.

Уважаемые товарищи! Я готов отвечать на все те вопросы, которые у вас возникли в ходе поездки по нашей стране, и те вопросы, с которыми вы сюда приехали.

Спасибо за внимание, я готов отвечать на ваши вопросы.

Виктор Нестерович, агентство «Союз–инфо»: Александр Григорьевич, так как мне выпала честь выступать первым от журналистов, я бы хотел отметить очень плодотворный характер этой поездки, предельно искренний и радушный прием, который нам оказывали везде. В частности, поездка показала, что достаточно много у нас делается в рамках Союзного государства. Это мы видели на погранзаставе, построенной за деньги союзного бюджета, которая прикрывает нашу общую границу на северо–западе. Не секрет, что становление Союзного государства идет не столь высокими темпами, как бы хотелось. Перед нами еще такие этапные задачи, как проведение референдума, принятие Конституционного акта. Что, на Ваш взгляд, тормозит наше движение вперед?

А.Г.Лукашенко: Очень правильно сказали. Я над этим часто задумываюсь. Мы, политики, — журналистов нечего упрекать в том, что именно так показывают ход строительства нашего Союзного государства, — мы действительно очень много делаем для того, чтобы этот Союз состоялся — в экономике, на границе, в военной сфере и так далее. Здесь у нас фактически нет различий, что вот это белорусское, а это — российское. Хотя юридически мы — представители других государств, но у нас иностранцами россияне себя не считают. По большому счету, и белорусы тоже себя не считают иностранцами в Российской Федерации (разве что в Москве, но это — специфический город в силу определенных обстоятельств).

Согласитесь, это дорогого стоит — на фоне тех взаимоотношений, которые складываются у Российской Федерации с другими республиками бывшего Советского Союза. И сегодня уже даже самые предвзятые представители средств массовой информации говорят о том, что единственная союзница, которая осталась у России, — Беларусь. Это уже все понимают. Иначе быть не могло, потому что мы так договорились. У нас существует Договор, и мы строим в соответствии с ним отношения.

Я уже предыдущей группе российских журналистов говорил, что все было непросто. Потому что в начале 90–х после развала Союза, во времена эпохи наших националистов во главе со Станиславом Станиславовичем Шушкевичем, все русские люди, россияне и прочие были посажены на чемоданы.

У нас проводилась та же примерно политика, как в некоторых прибалтийских государствах. Нам удалось в течение 2 — 3 лет повернуть этот процесс вспять. Это не потому, что Лукашенко пришел к власти и такой он великий, нет, а потому, что душа у нашего народа такая. И когда чуть ли не изгоняли россиян с белорусской земли, как это было в других республиках, то делалось это вопреки народу.

Это большое благо, что вы, приезжая в Минск, чувствуете себя, как, допустим, в Иваново, в Уфе, в Москве и так далее. Это большое благо стало реальностью в том числе и благодаря тому, что мы взяли такой курс — на наш Союз.

Поэтому вы правильно отметили, что очень много делается. Но мы сделали некий крен: ах, если Беларусь не вошла в состав России или же если (как кому–то этого хочется) Беларусь не объединилась юридически, — Конституции нет, или же если нет одного президента в этом Союзном государстве, вице–президента, общих органов управления и так далее — значит, нет страны, значит, нет Союза, значит, нет движения... Это все правильно. Хотя по Договору что–то должно было быть. В Договоре все прописано. В последних статьях этого Договора прописано, когда и как это появляется.

Действительно, вы сказали, на референдуме мы должны были принять основу жизни Союзного государства, Основной Закон — Конституцию (Конституционный акт, как его иначе называют). Мы его не приняли. И в этом не вина белорусов. Мы предложили вариант Конституционного акта. Даже больше скажу: мы создали совместную белорусско–российскую комиссию, которую возглавляют с вашей стороны Грызлов, с нашей стороны — председатель Палаты представителей Коноплев. И они уже договорились, специалисты и депутаты, и выработали проект Конституционного акта. Но совсем недавно, когда этот проект должен был лечь на стол Высшего Государственного Совета, двух Президентов, членов Госсовета для одобрения и рекомендаций на референдум, вдруг из Администрации Президента Российской Федерации пришли в Конституционный акт, который был выработан, исключающие дополнения — и снова процесс застопорился. То есть мы не можем принять основополагающую вещь — нашу Конституцию.

Вы, наверное, уже слышали: Президент России хочет строить Союз, проходя путь Евросоюза. Вы помните: Союз угля и стали и так далее. У нас позиция другая: зачем нам начинать со Всемирного потопа, если мы вчера жили в одной стране? Евросоюзовцы в такой стране, унитарном фактически государстве, хоть оно и называлось Советский Союз, не жили. Давайте возьмем все то лучшее, что нам приемлемо, отбросим все то, что нам неприемлемо, а мы знаем — что неприемлемо, из–за чего и танки стреляли по Белому дому, и у нас тут хватало, и в Беловежской пуще собирались, вот давайте эти причины, которые порождали подобные тенденции, отбросим, отбросим все это ненужное, а оставим хорошее, оставим этот опыт и будем строить — нет, не Советский Союз, не надо его воссоздавать, мы его никогда не воссоздадим, никогда в этом Советском Союзе не будут ни Казахстан, ни Украина, ни Узбекистан, ни другие государства, никогда! Пока только две страны из бывшего Союза настроены на тесное единство. И то проблем очень много, как вы сказали. Так вот я возвращаюсь к тому, что, когда референдум фактически должен был вроде бы пройти в конце прошлого года, вдруг руководство России говорит: вы знаете, мы слишком много полномочий отдаем Союзному государству, союзным органам власти, которые будут созданы, это будет чехарда, это породит некие противоречия и так далее.

Волков бояться — в лес не ходить. Что тут больше скажешь? Но предлагается принять на референдуме Конституционный акт (или Конституцию), который в итоге будет слабее ныне действующего Договора. Встает вопрос: мы что, народы за дурачков считаем? Такие же грамотные люди, которые прочитают Договор и прочитают проект Конституции и скажут: «Что же вы нам выносите? Вы уж лучше живите по Договору, он сильнее, он сближает быстрее наши государства. Зачем Конституционный акт, рассчитанный на создание Европейского союза на постсоветском пространстве, но пока для двух государств?» Могут же так сказать? И скажут.

Поэтому мы категорически против, чтобы ослаблять ныне действующий Договор. Мы категорически против того, чтобы принимать Конституционный акт, который будет слабее нынешнего Договора. И в этом есть логика. И потом, что здесь спорить? Мы ведь договорились, мы подписали, мы к этому Договору шли через два соглашения и третьим был Договор. Были соглашения о нашем Союзе, подписанные мною и Ельциным, а потом третий — Договор. Ратификационными грамотами обменивались мы уже с ныне действующим Президентом Российской Федерации, который согласился и признал этот Договор.

Что произошло спустя два–три года? Вы, наверное, там лучше знаете, почему Российская Федерация сегодня не хочет идти на более серьезный Союз Беларуси и России.

Уважаемые друзья! Я это говорю и знаю, что многие, услышав, истолкуют это по–своему, что, мол, Лукашенко делает определенный накат. Я ни на кого не накатываю, я констатирую факт, и грамотный человек поймет, самое важное поймет в моей мотивации: коль мы договорились, и это утверждено и стало законом, а Договор, ратифицированный нашими парламентами, — это закон, мы должны свято его выполнять. Вот и все, все остальное можно не говорить — открывайте Договор и читайте, кто там виноват и что на сегодняшний день не исполнено и почему сегодня тормозится этот процесс.

Думаю, уважаемые друзья, если откровенно говорить, сегодня наступает горячая пора в Российской Федерации, ну не сегодня, так завтра, с декабря — парламентские выборы, потом — Президентские выборы, и я очень боюсь, что этот период, почти три года, может затормозить принятие серьезных, в определенной степени радикальных решений в отношениях между белорусами и россиянами. Я этого очень боюсь. По крайней мере, в истории всегда так было — то у нас политические события, то у вас соответствующие политические события, когда резких телодвижений в политике и дипломатии, да и в экономике никто не делает.

Вот что я могу сказать, отвечая на ваш вопрос. Конечно, очень много можно было говорить, но я говорю о главном.

Андрей Астафьев, главный редактор газеты «Лад»: Александр Григорьевич, Вы только что упомянули во вступительном слове встречу в Гаване. Каковы итоги этого саммита неприсоединившихся, каковы вообще геополитические интересы Беларуси, которая, как я понимаю, была единственной европейской страной, представленной на этом саммите, и каковы экономические результаты для Беларуси этой встречи? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Что касается итогов, то любое подобное совещание заканчивается принятием определенной декларации, где излагаются согласованные точки зрения, скажем так. Вы это хорошо знаете. И это не исключение. В Организации Объединенных Наций, в ОБСЕ принимаются общие декларации. Точно так и в Гаване была принята соответствующая декларация. По сравнению с теми саммитами, которые прошли раньше, споров было гораздо меньше и было полное единодушие по принятию этой декларации. Все предложения нашей страны — и политического характера, и экономического — вошли в эту декларацию, и притом они были поддержаны всеми 118 государствами. Согласитесь, что с точки зрения политики для нас это очень важно, — все–таки две трети государств планеты. Говорить же о том, что вот приняли решение и завтра в Беларуси экономика бурно начнет развиваться, политика как–то изменится и так далее — нет, так никогда не бывает. Но я вот замечаю: недавно в международных организациях пытались протащить по Беларуси нехорошие две резолюции — в Евросоюзе и Совете ООН по правам человека. Ничего не прошло. И того, кто докладывал, его просто, как кота, побили на ооновском заседании. Северин, по–моему, докладчиком был. Это было после конференции Движения неприсоединения, где люди увидели нашу политику — открытую, честную, принципиальную. Мы вносили предложения, мы не боялись высказывать свою точку зрения, даже если это касалось сильных мира сего. За это мы получили громаднейшую политическую поддержку. Нас уже поддерживает не только Россия, Армения, Украина, Казахстан. Нас поддерживает подавляющее большинство государств мира. Уже невозможен тот накат, который был год назад на Беларусь, когда плохо знали нас. Это, согласитесь, дорогого стоит.

Я не хочу больше говорить об итогах, об этом немало сказано, это будут, наверное, банальные, общие фразы и слова. Единственное, что можно отметить: если раньше Движение неприсоединения называли странами третьего мира, то теперь это бурно развивающиеся государства. В него входят такие государства, как Южно–Африканская Республика, которая много лет назад взорвала ядерное устройство. Для этого надо высочайшая технология. Это богатейшие государства — такие, как Венесуэла, это бурно развивающаяся Малайзия, Вьетнам («азиатские тигры») и многие–многие страны Африки, Азии. Возьмите тот же Иран — богатейшая страна! Рядом с Движением неприсоединения стоит Китай, он поддерживает его по всем направлениям. Поэтому нам в этой компании оказаться, извините за прямоту, совсем неплохо.

Какие мы интересы преследуем? Я уже вам сказал — прежде всего политические интересы. О нас кричат, что мы изолированы. 120 государств мира! Какая изоляция?!

Дальше, самое главное — экономические интересы. Я назвал эти государства, крупнейшие, богатейшие, у них 85% мировых запасов нефти, больше половины населения планеты. Индия, я не назвал Индию. Встречаясь с лидерами этих государств, я прежде всего говорил об экономике. Это был уникальный форум, где можно было обсудить много проблем. Мы к нему готовились. И с каждым государством мы договорились об обмене визитами и заключении конкретных проектов, контрактов на поставку нашей продукции, на закупку их товаров и так далее. Что можно больше желать для нашей экономики?! Поэтому главное для нас — это экономика.

Ну и третье, я уже заявлял об этом, — стратегия. Мы имеем прекрасные отношения с нашими соседями. Как бы там ни говорили, с Европейским союзом мы сотрудничаем в экономике. Пытались они принять какую–то декларацию об исключении нас из режима преференций — никто не поддержал. Прибалтийские государства высказались против, Польша, все, кто граничит с нами, потому что они знают, сколько потеряют. Ну как Литва будет голосовать против Беларуси в экономике, если мы сегодня 30% бюджета Литвы формируем за счет перевалки наших грузов в портах и порты за счет наших грузов живут там? Больше 12 млн. тонн грузов мы переваливаем только через Литву. То же самое Латвия и так далее. Они проголосовали против экономических санкций по Беларуси... Коль нас где–то поддавливают, мир сегодня очень тесен, идет глобализация, нам в этом мире надо искать свое место, нам надо бороться за это место. Если мы его нашли, нам надо стремиться идти дальше. Продавать свою продукцию, вступать в торгово–экономические отношения, а за этим придет и дипломатия, и политика. Таким образом, мы хотим выстроить — у нас добрые существуют отношения с нашими соседями — более дальнюю дугу внешней политики: Венесуэла, Карибский бассейн, Южно–Африканская Республика, зона Персидского залива (с арабскими государствами у нас складываются хорошие отношения, с Китайской Народной Республикой), Иран, Малайзия, Вьетнам — вот по этому периметру. Нам надо туда выходить для того, чтобы реализовывать наши товары там и завязывать с ними торгово–экономическое сотрудничество.

Многие говорят, что вот Россия большая, а Беларусь маленькая. Малая или большая — Беларусь, кстати, по европейским меркам нормальная страна, с Россией нечего сравнивать, с Россией ни одно государство в мире сегодня по территории сравниться не может — не только этим велика страна. Она велика интеллектуальным потенциалом своих граждан, потенциалом своим, экономикой. Я вам говорил, что мы 90 процентов своих товаров вынуждены продавать, для того чтобы более–менее нормально жить. Каждый год мы прибавляем 9 — 10 процентов ВВП, это новые товары, их надо тоже реализовывать, и для этого надо шевелиться и искать рынки сбыта, в том числе и через такую политическую и экономическую, я бы сказал, уже после последнего саммита в Гаване, организацию — Движение неприсоединения.

Наши основные предложения в Гаване были такие: под наши политические взаимоотношения в Движении неприсоединения настало время подводить экономическую основу. Когда мы будем тесно увязаны в торгово–экономических отношениях, тогда будет легче и в политике. Наверное, это логично. Это было наше предложение, оно было принято. И мы хотим показать пример — с Кубой мы сотрудничаем, с Венесуэлой, с Ираном много будет контрактов, с ЮАР, Объединенными Арабскими Эмиратами, Малайзией, Вьетнамом. Все они нас пригласили к себе, мы заключим с ними дополнительные контракты, и туда пойдет наша продукция — мы уже знаем, какие это товары. Для нас это выгодно.

Александр Черняк, журнал «Российская Федерация сегодня»: Александр Григорьевич, одно время некоторые политики и некоторые средства массовой информации говорили, что объединение Беларуси и России — это будет гиря на ногах России, которая ударит по экономике России, поскольку Беларусь бедная, люди бедно живут. Этого, однако, не случилось. Но скоро появилась другая версия: да, белорусские заводы работают, да, тут люди живут, но вся работа идет на склад, склады трещат. Мы побывали в Гродненской области, в Минской области, посмотрели эти склады — не трещат они. Наоборот, Минский тракторный завод 22 тысячи тракторов выпускал в 2000 году, сейчас на 50 тысяч идет, и все раскупается и идет в 75 стран мира. В Гродненской области побывали в колхозе, я там одно время работал, и мы боролись тогда за 50 центнеров с гектара, сейчас у Кремко — 93 центнера с гектара, а на отдельных участках — 117 центнеров. Такие урожаи в Европе не в каждом хозяйстве есть. Вот после этой поездки мне стало ясно, почему «демократы» и некоторые зарубежные политики не любят Лукашенко. Не любят потому, что у него все получается. Обещал людям, что будут лучше жить, — живут. Обещал, заводы будут работать, — работают. Обещал, колхозы не развалятся, — не разваливаются. Сегодня, вот Вы говорите, ВВП — 9 — 10 процентов. А уже некоторые экономисты говорят, что появилась некоторая новая модель экономического развития, белорусская модель развития. Но одновременно появилась новая страшилка. Говорят, вот Россия поднимет цены на газ в три раза — все, Беларусь рухнет, развалится и опять придет к тому, что было в 90–х годах. В этой связи у меня такой вопрос: каким Президенту Республики Беларусь видится сегодняшний и завтрашний день страны и ее жителей? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Спасибо за ваш такой обширный, глобальный вопрос. Я надеюсь, что вы хотите получить от меня искренний ответ.

Почему Лукашенко, как у вас принято говорить, «мочат» на каждом перекрестке, особенно на Западе, да и в российских средствах массовой информации и, кстати, больше всего на государственных каналах? Потому что Лукашенко «последний в Европе диктатор» и так далее? Американцы не с такими авторитарными руководителями государств в обнимку живут — там, где пахнет нефтью и прочим...

Среди причин — в том числе и мои стремления построить Союзное государство. Раньше меня обвиняли в том, что я хочу вернуть Советский Союз. Но сейчас такие голоса раздаются все реже. И на Западе поняли, что это невозможно, но там боятся нашего единства, прежде всего экономического. Им хочется прийти сюда экономически, сделать нас зависимыми. Они хотят, чтобы мы покупали только их продукцию. Они хотят, чтобы Россия поставляла на Запад нефть, газ, мы — свою древесину и со временем — воду, нашу и вашу. Сегодня есть предложения по поставкам питьевой воды на юг планеты, где ее просто нет. Кстати, среди стран мира только в Беларуси и Хорватии — самая лучшая вода. Об этом мне тоже в Гаване специалисты сказали. Так вот, у нас есть ресурсы. Но им хочется забирать их за бесценок, а нам поставлять свою продукцию. Причина прежде всего — экономическая. Но есть и много–много других.

Вы очень правильно сказали. Беларусь на деле продемонстрировала, что нужно основываться на мудрости народной. А таких мудрых поговорок — вы знаете — очень много. Одна из них: работай с тем, что у тебя есть. Она и к Президенту относится. Ну что рассчитывать в реформах на какой–то вариант американской экономики или немецкой, или шведской? Вот я стал Президентом. Вы знаете, какая республика тогда была. Ее вообще не было. Пустые полки, все развалено. Соответствующая элита, как ее называют, соответствующие кадры... И я не стал кричать, что до меня все были негодяи, что все было плохо. Я взял эту страну такой, какая она была. И завтра мы уже стали работать, шаг за шагом выполнять наши договоренности. А того, кто не выполнял, мы немедленно выгоняли из нашего коллектива, из команды, как у вас принято говорить, особенно строго относясь к коррупции, — об этом отдельный разговор.

И мы вышли! Были определены критерии и цели: социально ориентированное государство, в котором главное — человек. И это не просто разговор, как в Советском Союзе, когда провозглашали одно, а делали все наоборот, строили фермы, заводы не всегда в интересах людей. Мы действительно во главу угла поставили человека. Раньше в стране 10 — 30 долларов получали, а сегодня средняя зарплата — 300 долларов. И этот рост обеспечен не за 10 — 12 моих президентских лет, а только за последние 5 — 6, потому что первые годы мы мучились так, что просто трудно представить и вспоминать трудно. Иногда кадры хроники смотришь — рыдать хочется...

Мы спокойно, терпеливо занимались рутиной, достигая тех целей, которые перед собой поставили. И мы создали государство с социально ориентированной экономикой, где во главе стоит человек, где этому человеку обеспечена возможность получать должную зарплату. Даже либералы в России говорят о том, что экономика будет развиваться, если дать человеку хорошую зарплату. Почему? Потому что он будет покупать товары, значит, потребность в них будет расти и заводы их будут производить. Все говорят об этом, но так не делают. А мы это сделали! Конечно, когда средняя зарплата 300 долларов, мы не можем дать человеку 1.000 долларов. Нам, может, и хотелось бы, но нельзя: это нарушение всех экономических законов и принципов, завтра бы развалилась экономика. Как экономист я это прекрасно понимаю. И умных людей у нас в Беларуси достаточно. Мы сидели, прорабатывали каждый шаг и шли. И создали модель — вот здесь главное — модель, несовместимую с той, которую нам предложили сильные мира сего через Международный валютный фонд. Вы помните, кто к нам сразу прибежал? МВФ и Сорос, экономисты и политики: давайте делайте так, давайте делайте этак. У вас Гайдар, Чубайс начали проводить эти реформы. Первые годы и мы побежали следом за вами, год–два, а потом остановились, после президентских выборов. Я прямо заявил, что мы не будем проводить политику обвальной приватизации: кто здоровый — тот выживет, кто слабый — умрет. Мы от этой политики отказались и начали проводить людскую, если можно так сказать, человеческую политику в экономике. И показали, что и та, советская система, элементы которой во многом мы сохранили, была нормальной. Нормальной. Ее нельзя было разрушать. В основном Китай ее сегодня придерживается, разрешив частную собственность, все остальное, советское, у них осталось. Смотрите, какие темпы роста! Сегодня уже никто не говорит, раньше говорили: гм... Китай, да ну что вы, пример приводите (и у нас, и у вас так говорили), банановая страна, на кого вы смотрите? Сегодня уже так никто не говорит. Все понимают, что это следующий центр силы, это уже сегодня экономический монстр. С китайцами сегодня все считаются. А вы побежали за какой–то шведской или немецкой, или американской экономикой, или организацией их экономики. Мы этого не сделали. И показали, что это возможно. И год назад МВФ признал темпы нашего развития и признал нашу белорусскую модель. МВФ! Наши противники! Но они нас за это сильно ненавидят. Кому это нравится? Они предлагали одно, а в результате этих предложений разрушили Бразилию, другие государства. Это же были проекты МВФ. А здесь, оказывается, можно.

А если бы у нас были ресурсы, хотя бы сотая часть, как в Российской Федерации? Ну а если бы мы без всяких оговорок, по доброй воле не вывели то ядерное оружие, которое у нас было? Сегодня нас все обвиняют, чуть ли не идиотами считают, но забыли нашу добрую волю и наш добрый шаг, когда мы без всяких условий, «за бесплатно» отдали свою собственность — ядерное оружие. Раньше говорили: гиря на ногах. Я очень долго оправдывался перед вами: никакая мы не гиря и никогда не были ею, и приводил в пример советские времена. Тогда мы в союзном бюджете не были дотационными. Мы 3 млрд. долларов, как говорят сегодня российские специалисты, отдавали в союзный бюджет. Мы жили за свой счет, за счет своего потенциала. Мы ежегодно добывали примерно 8 млн. тонн нефти. Это то, чего нам сегодня хватило бы. Хотя не надо было, может быть, этого делать, хватало нефти из Сибири. Но мы честно качали здесь эту нефть. Не было более честной республики в Советском Союзе, чем Беларусь.

И мы каждого третьего положили на алтарь Победы за нашу общую страну. Третью часть населения мы потеряли! Большая часть была убита, и после войны часть искалеченных умерла. Третья часть! У нас населения не осталось. Ни одна страна мира не потеряла столько населения. Это тоже дорогого стоит. И нам говорят «гиря на ногах». Я убеждал Россию, что никакая не гиря, что мы уже в конце 90–х жили за свой счет и превзошли уровень Советского Союза, Беларусь превзошла, удвоили ВВП за последние 7 лет. Какая же это гиря?! Да, вот, «газ, нефть поставляем». Так мы же покупаем у вас газ и нефть. И притом мы у вас их покупаем меньше, чем Германия, Франция, Европа, Америка и так далее. Мы меньше покупаем. Почему вы не упрекаете европейские государства и американцев, что они у вас покупают нефть и газ? Но представьте, у вас бы не покупали нефть и газ? Вы товар свой поставляете на рынок — мы покупаем. Правда состоит в том, что мы сегодня у вас покупаем за 46,68 доллара каждую тысячу кубов газа на границе. На границе. Пока до поставщиков доставим, с учетом строительства новых сетей в Беларуси, у нас уже промышленные предприятия потребляют газ по 80 — 90 долларов. Это почти в 1,5 — 2 раза выше, чем цена в Российской Федерации. А мы ведь договорились, и в договорах, и в соглашениях это прописано, что если мы строим одно государство, то там разных цен быть не должно. Вы пошли на уступки по ресурсам, мы пошли на уступки по другим вопросам: транзит, территория, военные объекты и прочее, прочее, прочее и то, что я называю комфортом для россиян, — у вас нет проблем с Беларусью, таких, какие есть в других государствах. У нас, слава Богу, нет границы с Российской Федерацией, такой, как с Украиной. Таможенную, к сожалению, вы сами начали восстанавливать. Не знаю только, зачем вам это? Так что говорить, как сегодня некоторые говорят: белорусское чудо — это за счет дешевого газа, — нельзя, потому что нефть мы уже по мировой цене у вас покупаем... Да, газ дешевле. Украине вы продавали до последнего года, по–моему, по 50 — 60 долларов, а нам за 46,68, но это в 1,5 — 2 раза выше, чем в самой России. А должны были поставлять по ценам Смоленской области, такая была договоренность. Вы сейчас — знаете — совсем недавно вышли из этого Соглашения о равных условиях по ценообразованию.

Вот у меня спрашивали про Союзное государство. Скажите, о каком государстве может идти речь, если, это вообще беспрецедентный шаг, Россия выходит из Соглашения со своим главным союзником? Что же вы взамен от этого получите? Ну хорошо, через нашу территорию провозится 100 млн. тонн груза, а удвоение цены на газ — это миллиард долларов примерно, мы посчитали. Вот Андрей Владимирович Кобяков здесь сидит, наш главный экономист в Правительстве, вице–премьер, попробуйте прикинуть, какой надо тариф за тонну, чтобы получить этот миллиард. 10 долларов с каждой тонны? Так я только беру транзит. Пожалуйста, заплатите. Сейчас бесплатно. Заплатите...

А военные объекты. Я часто говорю, вы не обижайтесь, что я так откровенно ставлю эти вопросы, у вас от Москвы до западных границ на контакте с НАТО хоть одна войсковая часть есть? Только белорусские. И я единственный Президент — вы знаете, как у нас относятся люди к войнам после последней войны, треть погибла, я уже говорил, как относятся к таким заявлениям, что наши люди где–то воевать будут и прочее, — я не побоялся и сказал, что если, как это было всегда в истории, грубо говоря, танки пойдут оттуда на Россию, мы умирать здесь будем за Россию, и наш народ к этому должен быть готов. Назовите хоть одно государство, которое так в открытую заявило, что «мы будем умирать за Россию». И у нас создана совместная белорусско–российская группировка на западном направлении, почти 100 процентов которой составляет белорусская армия. Так мы же вас защищать готовы! Мы к этому готовимся. Такая наша политика. Мы сюда со скрипом, с гвалтом вытаскиваем хотя бы по одной–две роты, последний раз несколько рот удалось вытянуть из Московского округа хотя бы провести совместные учения. Вы же всего боитесь: «А что про вас скажут? Что вы милитаризованное государство, что вы тут против Запада...» Да мы не против Запада. Мы должны вместе на полигонах общаться для того, чтобы в случае чего хотя бы средства связи отработать. Я не хочу уже больше говорить. Когда у вас возникли вопросы по Калининградской области, вы в Беларуси видели проблемы? А мы же здесь кормили, кормим, поим россиян, которых просто, как собак, гонят из Литвы, если они вдруг там не понравились им. Это же наши люди! Даже чеченцы, когда с детьми ехали через Брест в Польшу, их выкинули из Польши, сотни людей, — мы их приняли и в Бресте всех разместили, кормили, поили, они там рожали и моим именем называли детей. Мы же к вам относимся, как к своим людям.

Это не только эмоции, хотя и эти эмоции для нас очень дорого обходятся. Я бы мог назвать десятки мероприятий — это и совместная граница, а это же затраты, это небольшая толика из союзного бюджета, в основном наша; это единая таможня, где мы несем затраты, защищая ваши интересы. Мы же там работаем, на западной границе — это под 100 млн. тонн грузов. Посчитайте, будет это на миллиард долларов услуг? Это будет на два миллиарда. Заплатите нам два миллиарда и повышайте в два раза цену на газ, если уже так это надо, мы вам из этих двух один миллиард отдадим. Я не логичен?

Голос из зала: Вполне логичны.

А.Г.Лукашенко: И так будет. Как вот про эту гирю вы сказали, точно так кто–то в России в очередной раз хочет наступить на эти грабли, подминая под себя все соглашения, все договоры, все договоренности и так далее. Но ведь понимает российское руководство, и в «Газпроме», видимо, люди понимают, что этого делать нельзя. Потому что самая надежная страна–транзитер для «Газпрома» — Беларусь.

Вот идет тягомотина по «Белтрансгазу»: акционировать, продать, почему не отдаете «Белтрансгаз», не продаете? Вы хотите правду услышать? Я вам ее расскажу. Когда Российская Федерация продает свою собственность, она что, продает одному какому–то избранному собственнику? Нет. Как вы продаете — не мое дело, но вы объявляете конкурс, тендер и говорите: кто дороже? А если мы «Белтрансгаз» выставим сейчас на продажу? И вдруг не за 300 же миллионов долларов, как сегодня — смешная цена — предлагает «Газпром» у нас купить 50 процентов акций, пакет, а придут американцы и предложат два миллиарда за 50 процентов. Что вы будете делать потом? Вы же с американцами так, как с нами, уже разговаривать не сможете. А если они в Украине на 51 процент купят системы газотранспортные? Они же за горло возьмут Россию и Европу. И вы с ними так разговаривать не будете, потому что это цивилизованная рыночная торговля. Но мы разгосударствили «Белтрансгаз», у нас она запрещена была, система, к приватизации. Я пошел на это, уговорил депутатов, приняли закон, приняли решение, что одному государству будем продавать 50 процентов — Российской Федерации. Так «пусти козла в огород», они говорят, «за 300 миллионов нам продайте, по балансовой стоимости». Представляете? У нас в бухгалтерии цена «Белтрансгаза» 600 или 800 миллионов. Нам говорят, продайте 50 процентов по балансовой стоимости, то есть за 300 миллионов. Так я еще хочу после того, как я буду Президентом, по земле ходить, а не в тюрьме сидеть. Разве в рыночной экономике, да и не в рыночной, другому государству или другой системе какой–то продается вот так вот декларативно или же волевым образом собственность? Это же рыночная ситуация, вы же рыночные цены хотите на газ — так вы купите по рыночной цене эти 50 процентов. Говорят: нет, за 300 отдавайте. Но я не могу на это пойти — это тюрьма.

Поэтому мы не против продаж. Не бедный сегодня «Газпром». Если сегодня этот объект в Беларуси с учетом школы, строителей, важности, значения его и так далее — это все учитывается — стоит 5 миллиардов, ну так, я не говорю, заплатите 2,5 миллиарда завтра, давайте разнесем это, вообще газом рассчитаетесь, я не против. Более того, мы дважды договаривались с Президентом России. Вы хотите взять 50 процентов «Белтрансгаза»? Пожалуйста, не будем даже считать. Давайте мы у вас на таких же условиях, как американцы и европейцы, возьмем месторождение газа или нефти, обсчитаем его и сами будем добывать, скажем, 10 млрд. кубов газа (нам надо сейчас 22 млрд., со временем потребуется 25 млрд.). И мы вам отдадим половину этой собственности. Нормальное, говорят, предложение. И что? Два года прошло — торможение. Я Президенту России сказал: «Если ты хочешь, чтобы мы были зависимы по газовой проблеме от вас, так мы 10 млрд. газа добудем, а 12 млрд. кубометров будем у «Газпрома» покупать». И при этом все равно будем зависимы. Уже и такие «обнаженные» были разговоры...

Поэтому я у вас должен спросить: чего вы хотите от Беларуси? Вы говорите о Союзном государстве... Когда россияне у меня начинают спрашивать, в чем дело, я задаю один простой вопрос: «Скажите нам наконец, чего вы хотите от Беларуси в этом Союзе?» Ничего вы не хотите, вы не хотите этого Союза. Элита ваша этого не хочет. Поэтому она ищет причины для того, чтобы спихнуть это на Беларусь, на Лукашенко, мол, вот он играется по ценам, потому что живет за счет России. Знаете ли, мы не умрем из–за этого миллиарда. Если оценивать наш ВВП по паритету покупательной способности, мы произведем в этом году около 100 млрд. долларов. Из–за 1 миллиарда — одного процента — мы не умрем, но вы потеряете последнюю страну–союзницу.

И потом, мы у вас денег не просим. Мы вас просим цивилизованно строить наши отношения и выполнять те договоренности, которые заключили. Там тоже были не дураки. Чубайс главой Администрации был, готовил договор при Ельцине. Поверьте, что было нелегко, они все посчитали, когда мы шли на равные условия для субъектов хозяйствования. Сегодня это не нужно. Я уже не говорю о политических вопросах. Не хочу об этом говорить, потому что меня потом снова обвинят в каких–то амбициях.

Поэтому если повысите цены — ну что ж, постараемся выжить. Но знаете, какую нам предложили цену на газ? Больше, чем Германии. Кто бы мог подумать полвека назад, что вы немцам будете продавать газ дешевле, чем белорусам? Этим все сказано.

А если без эмоций, то идет тяжелый переговорный процесс. Тяжелый. Не хочу в него сейчас вдаваться, раскрывать карты. Вы и раньше не слышали, чтобы я об этом где–то что–то говорил, не стану и теперь говорить о нюансах переговорного процесса. Но хочу, чтобы вы знали: мы не виноваты в том, что иногда у нас что–то не получается. Мы не можем быть объективно виноватыми. Мы гораздо меньше, чем вы, и слабее, поэтому не можем диктовать вам какие–то условия. Мы только порядочно и честно можем с вами строить отношения и разговаривать. В противном случае вы просто от нас отмахнетесь.

Но вы должны знать, и должны знать те, кто вас прочитает и увидит. Как бы вы ни проводили политику, как бы вы ни пытались Лукашенко вывести из себя и выбить его из колеи строительства нормальных отношений с Россией, — не получится. Мы, наоборот, для вас будем создавать идеальные условия в Беларуси, чтобы тем, кто сегодня пытается придушить Беларусь, было стыдно. Мы выживем. Будем беднее, но выживем. Мы и так сегодня небогаты. Нам все это — лоск, порядок, сельское хозяйство, экономика, выпуск вместо 20 тысяч тракторов 55 тысяч, — дорого обошлось. Мы от лекарств отрывали деньги, направляя туда. У нас были времена, когда Президенту автомобиль нечем было заправить. Кризис был неимоверный, когда цены подскочили, когда вообще бензина не было в стране. Мы это все прошли и пережили. Мы уже кое–чему научились. И мы выживем. Ну а на склад работать можно два месяца, три, полгода, затем предприятия нет. Поэтому если кто–то говорит, что мы 12 лет на склад работаем, — хороший склад, видимо.

Голос из зала: Его не нашли.

А.Г.Лукашенко: Есть некоторые предприятия, у которых спрос на продукцию либо в зимний период, либо в летний. Конечно, они берут кредиты и заготавливают товар, прорабатывают рынки, чтобы его продать летом или зимой. Есть еще сверхнормативные запасы, не без этого. И у вас в России таких предприятий, где есть сверхнормативные запасы на складах, хоть пруд пруди. Но сегодня это уже не определяющая тенденция. Все есть, но главное не это. Главное то, что вы действительно не видели предприятий — а их подавляющее большинство, — которые нормально продают свою продукцию.

И вы знаете, что мы еще сделали? Мы видим, что у нас БелАЗ — это очень важный элемент, БелАЗ — это махина, монстр, он владеет 33 процентами мирового рынка. Треть мирового рынка большегрузных автомобилей — наша! Кто бы мог подумать? Треть! Мы конкурируем с «Камацу», «Катерпилларом» и так далее, американцами, японцами — и выигрываем у них. Мы вернули весь рынок СНГ, рынок всего арабского мира, ЮАР сегодня запросила — мы поставили туда 20 самых лучших автомобилей. Мы уже сегодня создали сверхбольшегрузный самосвал — 320 тонн! Вот вы не были, посмотрели бы. Мне на нем удалось проехать. Слушайте, это чудо техники. 320 тонн машина везет! Управляется, как «Жигули». Третья часть рынка! Спрос неимоверный на тракторы МТЗ, на МАЗы, на БелАЗы, на многую продукцию.

У нас был ряд проблемных предприятий. Раз есть спрос, надо решать вопросы производства, строить новые мощности. Мы не пошли этим путем. Мы взяли в провинциях, малых городах предприятия, которые были неэффективны, и передали БелАЗу. Даже крупные. В Могилеве завод имени Кирова, который выпускал скреперы, вы помните, мы БелАЗу его отдали. Он полностью загрузил это предприятие. И таким образом, передавая им эти предприятия, вовлекали их в этот огромный водоворот по производству большегрузных автомобилей. Так МТЗ, так МАЗ создавали, как помните, в советские времена, тогда строили производственные объединения, а нам строить не надо. Сейчас это модно называть «холдинги». Вот создавали и передавали их туда. Там генеральный директор, он и назначает, и руководит этими предприятиями. Оказалось, что таким образом можно вытащить многие проблемные предприятия, убыточные в том числе.

Но это будет возможно только тогда, когда это государственное предприятие. Если частник, он может не взять предприятие, ему это не надо. Плевать ему на то, что в Могилеве 5 тыс. безработных остались на каком–то «Трансмаше». Поэтому мы так обвально и не пошли на приватизацию. Нам не для того, чтобы Лукашенко удержался у власти, нужны эти госпредприятия. С частником проще работать. Нам нужно было для того, чтобы вытащить эти предприятия, экономику, потому что там люди. И вот мы пошли по пути создания этих холдингов, производственных объединений. И таким образом нам удалось быстро увеличить количество производимых тракторов, автомобилей, холодильников, телевизоров и т.д.

Галина Титова, «Пензенская правда»: Для читателя, который у нас реально на земле стоит и читает наши областные газеты... Ему будет интересно, что, если я не ошибаюсь, в 1994 году Вы из кресла директора совхоза или колхоза перешли...

А.Г.Лукашенко: Я из кресла председателя парламентской комиссии перешел в президентское кресло, а еще раньше я работал директором совхоза, была такая страница в моей жизни. Но принято говорить: колхозник стал Президентом. Под этот штамп и подгоняли.

Г.Титова: И все–таки дистанция огромного размера...

А.Г.Лукашенко: Огромного.

Г.Титова: И когда Вы перешли действительно в президентское кресло плюс страна, которая летела в тартарары в разрушенном государстве, я так понимаю, что чисто по–человечески вы оказались в шоковой ситуации. Какие же глобальные вещи нужно было предпринять, чтобы Беларусь пошла вверх, и что не сделала Россия, которая ушла в глубокое пике и из него пока не выходит?

А.Г.Лукашенко: Не в бровь, а в глаз вопрос. Помню свои первые дни. Ладно, я уже более–менее битый волк был, я пять лет в Парламенте работал, очень активно работал, во многих правительственных делегациях, в том числе и китайский опыт изучал, я уже кое–что пощупал, кое–что знал. Но все равно старую команду, которая тогда работала — ну, она считалась вообще коррумпированной, — я знал, поскольку возглавлял комиссию по борьбе с коррупцией, и в основном использовать ее не мог. И были времена, очень трудные первые дни, когда сидишь, как в вакууме, в президентском кресле — вроде бы почет, уважение, журналисты вокруг и так далее, — а ты сидишь и думаешь: Господи, а что завтра будет? За одни сутки в 18 раз хлеб подорожал. Это когда цены отпустили. Цены же перед выборами Правительство держало, а коль держало, а в России цены росли — все было вывезено из страны, все. Вы помните — «челноки» в автобусах. Даже еще и при мне это было. Поскольку мы так не отпускали цены, как вы, а плавно это делали, были периоды, когда у нас продукция была — товары, хлеб, колбаса и прочее — в три раза дешевле, чем в Москве, и все это вывозилось «челноками» в Москву, там продавалось, хороший был бизнес, пока цены выравнялись. Сахара не хватало, того не хватало. И помню, заходят ко мне один помощник, второй, а пришли «зеленые», все, совсем «зеленые», я не буду называть фамилии, которые вообще не представляли, что делать. Они только приносили мне информацию — а люди болели за меня, они же проголосовали — они нам поток информации давали. Там «Горизонт» остановился, завод по производству телевизоров, там люди просят Президента приехать. Уже забастовок не было, они же избрали своего Президента, против кого бастовать? Приезжайте, Президент, сюда, приезжайте туда... И вот они мне эту информацию приносят. А что делать, как быть? И приходилось вертеться как белка в колесе и тушить, тушить, тушить пожары. Притом было и определенное противодействие. Затем новый этап. Все испугались. Нас начали на Западе и здесь пугать: все, труба, завтра конец. Половину попутчиков, которые со мной были, а сейчас они в оппозиции, пописывают некоторые там, какие–то строчат письма, статьи и прочее, кто–то великим оппозиционером хочет быть, Президентом — они разбежались. И это было. И мне надо было собирать кадры, вычленять кого–то, который не боится, возьмет на себя ответственность, формировать Правительство, возлагать на них обязанности. Это было жуткое время. Я бы никому не пожелал этого. Страны не было. Советский Союз развалился. Самое лучшее было в центре. Я же вам сказал, что мы не центральная часть была. Там, в Москве, все было — лучшие белорусы, лучшие казахи, украинцы лучшие, россияне, русские, все были там. Концентрировались в Госплане, Правительстве Союза и России. Все было лучшее там. Здесь ничего не осталось, здесь остались осколки — осколок КГБ, осколок МВД, осколок Госплана. То есть это части, это были отделы, и из этого надо было формировать государственные органы, надо было создавать государство.

Это были жуткие времена. Тот же, вспомните, сахар. Как август, придерживают где–то сахар, чтобы во время пикового спроса поднять цену. Ну как бороться с этим, если в России все свободно, в Украине свободно, вокруг свободно, а ты что, будешь сдерживать? Я смотрел, смотрел, на второй год приглашаю к себе главу Администрации Президента, Мясникович тогда был, и мэра Минска Ермошина и говорю им: если только к утру в каждом магазине, в какой я поеду, не будет сахара, вы будете сидеть в тюрьме. Они на плечах вместе со всеми носили мешки в магазин и нашли сахар. Были и такие времена. Это не значит, что это превалировало, но было и так.

Может быть, правильно поэтому диктатором назвали. А что мне оставалось делать? Я должен был обеспечить людей самым необходимым. А сегодня нас и Россия упрекает, и Украина, что мы их завалили сахаром. Это уже потом было, когда было принято волевое решение не из Кубы возить тростник, мы оттуда тоже получаем сырье на наши заводы, а произвести 3 млн. тонн сахарной свеклы в год и снять проблему сахара. Ее сняли три года назад своим сырьем. Это уже было потом. А поначалу было очень тяжело.

И вы у меня еще что–то спросили...

Г.Титова: Ну вот, Россия–то ушла...

А.Г.Лукашенко: Я не хочу в данном случае говорить о России. Это уже ваша задача и право сравнивать, что здесь, что там. Я только что сказал, что и мы, и вы видели лучшие экономики, лучшие страны. И конечно, хотелось бы, чтобы экономика функционировала, как в Швеции, в Германии, может, в США и так далее. Хотя не все там так, как мы иногда рассказываем. Я был в Америке шесть или семь лет тому назад, я ее пролетел с востока на запад, с запада на восток и у фермеров побывал. Слушайте, если бы у нас в колхозах в советское время такое было, как я видел у некоторых фермеров, нас бы в тюрьму посадили. Поэтому не надо так уж восхвалять Америку... Есть и другая Америка, я ее видел. Но вы сразу обвально бросились на ту экономику. Вы считали, что частная собственность и приватизация — это спасение всего и вся. Мы так не считали. Мы не были против и сегодня не против приватизации, но мы не торопились сбросить с себя государственные предприятия, мы продавали так: если хорошему хозяину не нужен сарай — он его продаст, не нужен дом — он его продаст, но он знает, где он будет жить. Мы обвальной приватизацией не занимались. Она у нас носит точечный характер. Это не надо — продаем, если не справляемся. Не покупают — ну что ж, сами тянемся или же ликвидируем такое производство. Таких было немного предприятий. Вы рванули в другую сторону. Ну и что, частник спас Россию? Пока нет. Может быть, спасет, не знаю. Поэтому мы не против приватизации, не против продажи собственности, но продаем по–людски. Если вещь не нужна или мешает она вам — продали, но если она приносит сегодня и завтра может приносить вам добро, благосостояние, вы же ее никогда не продадите. Точно по этой формуле, по этим критериям и мы действуем.

Но вы нас с Россией не сравнивайте. Поймите одну простую вещь. Мы не могли, мы шли, я уже говорил вчера чекистам СНГ, которые здесь собрались, мы шли как по тонкому льду, мы не могли допустить ошибок, много ошибок. Нежелательны были вообще ошибки. Почему? Потому что за ошибки надо платить. У нас нечем платить. Если бы много ошибок допустили и образовались бы огромные дыры в экономике, социальной жизни людей, нам нечем было бы их залатать — у нас нет нефти, газа, которые толкнул на внешний рынок, продал, деньги получил и ошибку эту снивелировал. У вас такая возможность есть. Вы имеете больше прав на ошибку, хотя это дорого стоит и для вас.

Татьяна Гаранина, газета «Русский Север» (г. Вологда): Уважаемый Александр Григорьевич! У меня, честно говоря, сердце кровью обливается, когда Вы говорите «мы и вы». Мне очень больно слышать Ваш рассказ о Союзном Договоре, о том, как Россия вас откровенно унижает. Скажите мне, пожалуйста, вы уже поднялись на ноги, вы уверенно смотрите в завтрашний день, в чем же все–таки смысл вашей настойчивости быть вот в таком Союзе с Россией? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: В этом плане очень много можно говорить. А по сути это тоже в основном эмоции. Вы знаете, что такое Лукашенко в 38 лет, 12 лет тому назад? Я стал Президентом цивилизованной страны, продвинутой, но доведенной во всем до отчаяния. Я вам говорил, людей русских и прочих начали уже на чемоданы сажать, ветераны боялись медали, ордена свои носить, военному человеку просто в форме уже стыдно было ходить. Жуткие шли процессы тогда, буквально за три года, вопреки тому, что человек хотел. Человека просто обманули. Процессы развивались настолько быстро, человек видел пустые полки и думал: это они виноваты. Все же говорили: они виноваты, их надо отсюда убрать и мы будем нормально жить. Людей просто обманывали. Но люди нутром чуяли, что что–то не так. Коррупция процветала. Все было уже разделено. И если бы не президентские выборы, похлеще, чем в России, было бы. Все было поделено: что, кому. И правительственные дачи, и особняки. Даже ко мне, когда я Президентом стал и жил в особняке, а рядом такие же, на второй день пришли, не буду называть фамилии, говорят: давайте так, вот мы уходим, это — вам, это — нам, и у вас дети, и у нас дети. Я говорю: уходите отсюда. Даже это предлагали! Было все поделено. И здесь 38–летнего, никому не известного, по большому счету, человека, не прошедшего вот эти, о чем здесь предыдущий журналист говорила, этапы снизу, народ взял и посадил в это кресло.

Почему я не стал жуликом, проходимцем, вором? У меня, говорят, там счета закроют и так далее. Я говорю: берите, найдите, заберите на счетах деньги. Почему я не построил себе квартиру, особняк? Хотя я же человек, мне тоже жить надо, у меня жизнь не закончится на президентском посту, у меня тоже есть дети. Но я не могу переступить через то, что было 12 лет назад в Беларуси, где человек десять раз подумает. Это не русский человек, такая у нас история, русский рванет рубашку и пошел, наш рванет, но прежде десять раз подумает. Я так часто говорю белорусам, это люди интеллектуально развитые. Здесь вся кровь перемешана. Здесь и русские, и прибалты, и украинцы, и евреи — черта оседлости, всё, как в котле, перемешано. Это толковый народ. И этот народ, я до сих пор не могу понять этот феномен, ведь целый спектр, восемь, по–моему, человек было в начале президентской гонки — выбирай любого, но выбрали Лукашенко. Притом, как бы ни пытались уличить в чем–то, почти 90 процентов проголосовали за действующего Президента. Так это же дорогого стоит! Разве я могу переступить через это? Нет!

И потом, свои обещания я реализовывал в том числе и через референдум — подхожу конкретно к ответу на ваш вопрос. В том числе — поскольку вопрос стоял остро, нельзя было мне одному принять решение: Союз с Россией и все. Я вынес вопрос на референдум. И я убедил большинство белорусов, хотя тогда процесс был жуткий, я уже вам рассказывал: на чемоданах вы все сидели здесь, и не только русские, те считались инородцами, как будто есть чистый белорус. Я уже вам сказал, что здесь кровь перемешана. И я народу своему пообещал, что мы не уйдем от России, это наши люди. Я нигде не сказал, как бы мне больно ни было, что россияне чужие. Первая моя встреча с Ельциным, я часто об этом вспоминаю и говорю: он встал и изучающе на меня смотрит. Аксакал!.. Мальчишка пришел. До сих пор перед глазами картина. И я ему, может быть, как–то неожиданно даже для себя говорю: Борис Николаевич, вот первая наша встреча, если Вы считаете, что я приехал в чужую страну, Вы ошибаетесь, это и моя Россия. Если Вы считаете, что я приехал в чужую Москву, нет, это и моя Москва, она вчера была столицей моего государства. Я по образованию своему первому историк, очень хорошо знаю историю. И родился я там, на вашей границе, в Орше. Вы знаете, какие там тенденции, какие люди там живут, в восточной Беларуси. Это в крови.

Я не считаю, что я неправильно поступил и неправильно сделал. Я пообещал людям, и я стараюсь это реализовывать. Поэтому я с такой болью об этом говорю. И когда кто–то говорит, что, знаете, Лукашенко — это игра в Союз, он против России, против Союза, да это крах всей моей политики. Потому что один из краеугольных камней моей политики — это Союз с Россией. Потом экономика и прочее. В фундаменте таких камней много. Но Союз с Россией — это один из основных. Вот откуда эта боль и эмоции, и личное. Что касается экономики, то сегодня мы в России покупаем не только ресурсы и сырье. Мы для МТЗ, БелАЗа, МАЗа покупаем комплектующие у заводов, где работают 10 миллионов россиян. 10 миллионов! Ну поднимите цену на газ — и сразу 10 миллионов человек в России останутся без работы. Вам это надо? Нет.

Андрей Антонов, радиогазета «Слово» (Ленинградская обл.): Александр Григорьевич, прежде всего я хочу передать самые добрые пожелания от наших радиослушателей, от народно–патриотических организаций Ленинграда (Петербурга), в том числе и от российско–белорусского братства. Вы говорили об успехах Беларуси. Мы их видели своими глазами. Ваша экономика развивается не за счет экспорта природных ресурсов, а за счет роста объема производимой продукции. При этом внешний долг Беларуси, насколько нам известно по сообщениям Белорусского телеграфного агентства, составляет около 750 млн. долларов, на одного белоруса внешняя задолженность в десятки раз меньше, чем на жителя многих стран постсоветского пространства. В России же внешняя задолженность достигает порядка 250 млрд. долларов. Скажите, пожалуйста, как Беларуси удается активно развиваться при таком малом заимствовании средств из–за рубежа? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Когда меня избрали Президентом, я впервые встретился с Соросом. Я ему честно сказал о той политике, которую собирался проводить. Еще не зная, как мы будем работать, МВФ нам выделил около 300 млн. долларов. Это сейчас они нам не дали бы, если бы мы и просили. Разные условия. Но главное, конечно, политический момент. Но они меня тогда очень сильно разозлили, и я Правительству приказал: не троньте эти 300 млн. долларов. Они и сейчас на счетах.

П.П.Прокопович: Мы им вернули.

А.Г.Лукашенко: Вернули?

П.П.Прокопович: Да.

А.Г.Лукашенко: Зря. Мы же от этого пользу имели. То есть под 2% взяли, а под 3% — разместили в зарубежных банках.

Я тогда сказал: не трогайте эти деньги, чтобы нас не упрекали, что мы за счет МВФ жили. Всё очень просто. В советские времена, кроме всего прочего, любое предприятие развивалось за счет амортизационных отчислений, шли накопления. Были определенные инвестиции, бюджетная помощь и т.д. Мы аккумулировали эти средства и концентрировали их на самых главных направлениях. Точечно были выбраны в качестве локомотивов некоторые объединения. Туда вбрасывали деньги, раскручивали предприятия и потом они уже давали отдачу. И вот так потихоньку мы выбирались из ямы. Но деньги в долг принципиально не брали. И сейчас государство в долг деньги практически не берет. Мне кажется, вообще не берет, потому что через меня все проходит. Просто даем какому–либо предприятию бюджетные гарантии, если оно кредитуется какими–то банками.

Илья Карлинский, агентство «Росбалт» (г. Санкт—Петербург): Александр Григорьевич, если можно, вернемся к газовой теме. Во вторник было очередное заседание союзного Совмина. По его итогам Фрадков и Сидорский заявили, что договоренности по поставкам газа будут достигнуты к концу года. Как Вы считаете, будет ли достигнут приемлемый компромисс? И еще один вопрос: каковы перспективы единого рубля? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Что касается газовых проблем. Премьер мне еще не докладывал об итогах этих переговоров. Я не думаю, что там что–то кардинально новое. Россияне нам предложили свой вариант, мы предложили им свой. «Белтрансгаз» ведет эти переговоры. Россияне считают, что если мы создадим единую газотранспортную систему, то есть передадим им «Белтрансгаз», значит, цены будут, как в Смоленске. Ну и договорились, что оценку будет вести банк из Нидерландов. Сегодня идет этот процесс. Я думаю, что все равно контракт надо заключать. Поэтому к какому–то соглашению мы придем. Как мы это воспринимаем, я только что сказал. Может, несколько эмоционально, но для журналистов понятно, что я имею в виду. Мы, конечно, будем на своем настаивать. Потому что увеличение до таких размеров цены на газ — это однозначно разрыв всех отношений. В экономике — это точно. Ну о чем тогда можно говорить, если МТЗ будет потреблять газ по 250, к примеру, или 200 долларов, а в Волгограде тракторный завод — по 30 долларов. Ну какая же тут конкуренция и какие тут равные условия? Вопрос, вы поймите, не в том, чтобы дешевле купить газ. Мы не против. Давайте 500 долларов. Но 500 долларов на всем экономическом пространстве, то есть должны быть равные условия. Вопрос не в стоимости, а вопрос в равных условиях.

И второй вопрос вы задали?

И.Карлинский: По единому рублю.

А.Г.Лукашенко: Вы знаете, все прописано в Договоре. Что такое деньги, опять вам объяснять не надо. Даже не на уровне государства, на уровне просто человека. Денежная единица — это фактор суверенитета и независимости государства. Кто с этим будет спорить? Мы это понимаем. Это должна понимать и Российская Федерация. Мы говорим о том, что у нас должна быть единая денежная единица. Это не значит, что белорусский или российский рубль. А ведь замысел был какой? Подтянуть и Украину. И если мы сегодня переходим на российский рубль, что, Украина перейдет на российский рубль? Никогда в жизни.

Но дело не в этом. Прежде чем вводить у себя денежную единицу другого государства, в данном случае российский рубль, я, как Глава государства, наша элита, как вы ее называете в России, и народ должны понимать: а что будет вообще, ради чего мы это делаем? А вообще что будет и ради чего это делаем, должно быть прописано в Конституции, которую мы должны принять на референдуме. Поэтому мы говорим: давайте принимать Конституцию. В этой Конституции есть раздел, как в любой Конституции, «Финансовая система государства», и там будет написано, что платежное средство — или российский рубль, или белорусский рубль, или евро какое–то эсэнговское или белорусско–российское. Там будет это все прописано — и система внешней политики, и обороны, и власти, и так далее — все в комплексе. Тогда мы будем понимать, чего хочет Россия от нас и зачем сегодня ставить телегу впереди лошади. Почему из контекста всех вопросов, немаловажных вопросов, вырывается один — единая денежная единица, и нам говорят: берите российский рубль себе. А я не понимаю, я — Президент, не понимаю, чего хочет Россия от нас вообще. Членораздельно звучит предложение: Беларусь должна стать частью России. На что я категорически, без дипломатии отвечаю: нет, мы не пойдем на то, чтобы потерять государственность и войти в состав России. Я это говорил до подписания Союзного договора. Это ясно как белый день. И не только потому, что это не нужно ни России и Беларуси, ни народам России и Беларуси. Есть много форм объединения государств. Не надо поглощать Беларусь. Что, земли мало в России? Наши оппоненты, мои, оппозиция так называемая — это никакая не оппозиция, они спят и видят себя в национально–освободительной войне героями. Как только мы пойдем на это, Россия включит Беларусь в свой состав, здесь, я уже говорил руководству России, будет похлеще, чем в Чечне. На это деньги найдут нашим и не нашим, которые приедут сюда. Из Грузии готовы сюда ехать, из России, из лагерей на Волге... — накануне президентских выборов организовывали лагеря и потом готовы были сюда приехать, — а также из Украины, из Польши, Прибалтики.

Учили там их, мы отсекали их на границе, чтобы они сюда не попали, — они уже готовы сюда приехать с оружием. Под это деньги дадут. Знаете, кто? Нашей оппозиции после последних выборов прямо сказали: ни на какие СМИ, ни на какие семинары и прочие мероприятия мы вам деньги больше не дадим, только на акции неповиновения, уличные акции с разбитием окон магазинов и прочее... Только под это Запад им даст деньги. Но сейчас причины нет. Ну представьте, сегодня в спокойной стране, в Минске кто–то выйдет, начнет бить витрины. Кто его поймет? У нас как было 800 человек, которые тусуются в открытую на площадях, так и осталось, ну максимум 2 тысячи собирают. Недавно вот проводили митинг. Все лето готовились — две тысячи собрали, и то под видом рок–концерта какого–то, как мне докладывали, я, правда, на Кубе был в это время. Две тысячи!

Но у нас много людей, которые не примут вхождение нашей страны внутрь, грубо говоря, какой–то страны. Даже во времена Ленина — Сталина, вы помните, когда создавался Советский Союз, когда Федерацию первую создавали, на равных Россия, Беларусь, Украина, другие республики там были. Даже они на это не пошли. Даже Сталин на это не пошел. И вообще, зачем?! Зачем это головотяпство?

И вы думаете, этого не понимают те, кто предлагает такое в России? Понимают. Я считаю, предлагают неприемлемые решения для того, чтобы меня обвинить, что «он» не хочет. Да, я не хочу, чтобы я был первым и последним Президентом Беларуси. И пусть второй Президент возьмет на себя смелость и приведет страну в состав какой–то страны, даже братской России. Не нужно это. И этого никогда не будет. Никогда! Мы сегодня в состоянии найти решение в рамках Союза. А в Союзе главный принцип — это равноправие. Это не значит все объединить и поровну поделить. Я часто говорю о том, что если все объединить, все эти богатства поровну поделить, так мы захлебнемся завтра же. Мы не переварим и половины этого богатства. Нам это не надо. Принцип равноправия в этом не заключается. Принцип равноправия заключается в равных правах наших граждан. Мы недавно приняли такое решение. До сих пор в России не ратифицировали эти соглашения — о равном медицинском обслуживании, образовании, перемещении. Покупай дом здесь, а мы в Москве — прежде всего в этом должна быть свобода. Никаких границ быть не должно. Единые правила, единое законодательство. Мы к этому готовы. Но зачем же Беларусь включать в состав России и, как некоторые говорят, делать ее округом или губернией новой? Мы никогда на это не соглашались и не пойдем.

Как только будет принято мною такое решение, это будет начало конца Президента Лукашенко. И не только Президента. Сюда придут другие силы, и они быстро повернут к тому, что было в начале 90–х. Это тоже, наверное, России не нужно. Поэтому такое передергивание: «Давайте мы вам дадим российский рубль»... Вообще, представьте, впервые за последние годы инфляция в Беларуси в два раза ниже, чем в России. Председатель Нацбанка мне еженедельно докладывает. Сегодня впервые в истории белорусы доверились своей национальной валюте, они свои вклады хранят на депозитах в белорусских рублях, потому что нам удалось сделать свои деньги привлекательными. Не в долларах, не в российских рублях (хотя у нас разрешено, пожалуйста, свобода в этом плане) — в белорусских. Конечно, это еще слабая валюта, но тенденция нормальная. Какой же гражданин поймет, зачем я его агитировал хранить деньги в белорусских рублях в белорусских банках, а назавтра отказался от этой валюты? Но самое главное — нам говорят, переходи на эту валюту, но практически никаких прав по управлению этой валютой нет. Мол, мы вам гарантируем и так далее... А я привожу такой пример: Российская Федерация тоже гарантировала при развале Советского Союза, что советские деньги не будут выведены из обращения. И Беларусь продавала свои тракторы, автомобили. А когда Россия отказалась от советских денег, мы остались с огромной массой бумажек. Вы понимаете, что мы отдали тракторы, автомобили, у нас оказалась огромная денежная масса и нам ее некуда девать. Нас просто «кинули». И когда мне Владимир Владимирович говорит, мол, если мы вас обманем, вы откажетесь от российской валюты, то я говорю, что мы уже в Советском Союзе имели «честь» отказаться. И остались без штанов с морем советских денег. До сих пор Прокопович их сжигает, но еще не может все уничтожить.

Мы не хотим наступать в очередной раз на эти грабли. Деньги, валюта — это очень важная составляющая любого государства. Мы хотели бы знать, в каком государстве мы будем жить вместе с Российской Федерацией. Чего вообще вы хотите от Беларуси, скажите нам откровенно. Вот это мы хотели бы услышать. Если речь идет о включении в состав России, то нет. Все остальное — на выработанных международным правом принципах. Союзных — ради Бога. Вот такая «голая» правда, недипломатичная.

Нина Иньшина, газета «Хакасия» (г. Абакан): Александр Григорьевич, вот Вы говорили о том, что на сельское хозяйство, на порядок в стране государство затратило большие средства. Мы увидели этот порядок во всем — на улицах, на дорогах, в учреждениях, в селах, на огородах, ну везде. Очень понравилось. В Гродно нам сказали, что зарплату работникам ЖКХ подняли, потому и такой порядок. Но ведь только ли в деньгах дело? К каждому же человеку дворника не приставишь, урну на каждом углу не поставишь.

А.Г.Лукашенко: Правильно. Вот в советские времена, я помню, хорошие были выработаны традиции. Это называлось «сделать инициативным образом». Молодые люди, возможно, этого не помнят. Но вы, наверное, помните, как общественные организации, та же компартия, комсомол организовывали субботники, другие мероприятия. И не всегда делали за деньги — делали для себя.

Но наступила рыночная эра: без рубля, доллара — ни шагу. Подмести улицу у себя под окном — плати или пусть коммунхоз делает. Но ведь трактор купить — это деньги, солярки налить в этот трактор — опять деньги... Пусть небольшие, но их надо взять у того же человека. А многое делали как раз за большие деньги — библиотеку, крупные дороги. Конечно, их инициативным образом не построишь. Но очень многое мы заставляли делать людей. Заставляли! Это твоя улица, это твой дом — делай. А как в Германии или в других государствах? В Америке той же я видел: идет ответственный — это полицейские в основном делают — бумажку написал, на дверь повесил: вот это убрать, вот твоя линия до середины улицы, и если где–то не убрано — труба. Вот и вся демократия. Мы бумажки не писали, мы по–советски иногда организовывали это.

Очень многое мы делаем. К примеру, проводим Дни письменности всегда в малых городах. Это районный центр или небольшой городок, но он приводится за год в идеальное состояние. Каждый год. Проводим «Дожинки» каждый год, это более крупные города и районные центры — они просто возрождаются. Вот сейчас «Дожинки» в Бобруйске, столице бывшего нашего еврейства, правда, разъехались они уже в основном все. Мы его восстановили, и теперь я говорю: возвращайтесь обратно, мы воссоздали город. Раньше говорили: Бобруйск — это... Как это говорили? Бобруйск возле Парижа. Нет. Париж возле Бобруйска. Что–то в этом духе. Мы его воссоздали. Жаль, что вы не заехали туда, не посмотрели. Мы концентрируем средства и возрождаем этот город. У нас, кроме областных, примерно 6 таких городов, как Бобруйск. И так потихоньку, год за годом, обновляем города и поселки.

Дальше. Мы занялись возрождением села. Это главная наша задача. И огромные деньги. Нам надо перестроить инфраструктуру, создать агрогородки, где–то около 2 тысяч агрогородков, чтобы больше не говорили сельскому молодому человеку: это колхозник. Он будет жить в нормальном, цивилизованном поселке лучше, чем в Минске: свежий воздух, обустроенная улица, теплая вода, канализация, не надо печку топить, а если и надо, то это будет тоже цивилизованно. Мы занялись строительством агрогородков. И, строя их, приводим в порядок приусадебные участки. Вот вы, если ехали через какие–нибудь деревни, видели и заборчики, и прочее, и прочее. Это государственная программа. Мы ее реализуем третий год. Вы были на производственных предприятиях, в колхозах, как вы их называете, совхозах или кооперативах, как они сегодня называются, акционерных обществах на селе. Вы видели новые производства, аккуратные, чистые. Это наша политика. Мы сегодня больше не будем капитально ремонтировать, как это раньше называлось, фермы. Мы их просто сносим, и на этом месте, пусть это 5 лет времени займет, но мы строим новые. Это все равно дешевле обойдется, чем грохать деньги, закапывать их в старые фермы, которым уже по 50 — 60 лет.

И так по каждому направлению, потихоньку, где за деньги, либо за малые, либо за большие, а где и просто на инициативе людей, но только там, где касается их земли, мы приучаем людей трудиться.

Более того, было принято жесткое решение, это, может быть, непопулярно звучит, в начале 90–х выгодно было набрать в банках кредитов — при инфляции это было очень выгодно — и строить особняки, эти царские села. Точно так и у нас было. После президентских выборов мы категорически сказали: пожалуйста, по нормальным процентам бери кредит, строй, но не по дешевке. Набрали участков — где завезли строительные материалы, бросили вокруг, где просто участок бурьяном зарастал и так далее. В прошлом году принимаю жесткое административное решение, авторитарное решение: у того, кто не строит в течение трех лет, участки изымаются, не имеешь права торговать этими участками. Сейчас смотрю — совсем другое дело, начали люди строить на этих участках свои дома. А что же делать? Бурьян, в Минске бурьян! Можно было, как в Америке, наблюдать: стоит особняк, а рядом хижина развалившаяся, никто не живет, но это — частная собственность, нельзя прикасаться. Может, мы и к этому придем. Но я считаю, что если ты взял участок — строй, не можешь строить — отдай обратно его, продадут другому человеку. Сегодня огромный спрос на землю, а ты ее забрал и ждешь, когда поднимется цена, чтобы на этом заработать. Мы пресекли эти поползновения.

То есть везде шли от жизни. Идешь, за что–то зацепился, споткнулся — не проходи мимо, принимай решение, потому что это в интересах людей. Вы, наверное, часто слышите, что меня критикуют за какие–то мелкие вопросы, в которые я вмешиваюсь. Не вмешивался бы — толку бы не было. Поэтому и приходится этим заниматься. И не только мне. Вот министры здесь присутствуют, они этим занимаются. Если уж Президент этим занимается, то, конечно, и министру, и губернатору, и председателю райисполкома, поселкового Совета, им тем более приходится этим заниматься, потому что это пример, и по «вертикали» спрос. Я не знаю, ответил я на ваш вопрос или нет, но всего хватало...

Н.Иньшина: Чистота, порядок, аккуратность — это национальное качество?

А.Г.Лукашенко: Вы знаете, и да, и нет. В общем–то Беларусь никогда не была захламлена. Но как только ты этим не занимаешься, то тут будет хлама больше, чем в Азии. В любой стране. Человек так устроен. У себя будет хорошо, все остальное — на соседний огород, лишь бы не у меня. Этим надо заниматься, вот тогда это будет национальным качеством. Это наше национальное качество — и России, и Беларуси, только этим надо заниматься.

Евгений Сухарев, «Ставропольская правда»: Александр Григорьевич, некоторое время назад Вы заявляли о том, что правящая партия, такая как «Единая Россия» в России, Беларуси не нужна. Вот такой вопрос: легко ли быть одному без единогласной открытой поддержки парламентского большинства и в чем секрет поддержки Ваших начинаний Парламентом? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Уже какое–то противоречие: тяжело без парламентской поддержки и в чем секрет поддержки. Хотя, может быть, в этом противоречии и есть большая правда. Не помню, говорил ли я со ссылкой на «Единую Россию», но готов подтвердить, что это моя позиция. Я бы не стал создавать в стране «Единую Россию» или там «Единую Беларусь», потому что, как историк, изучая партийное строительство и еще заканчивая институт марксизма–ленинизма, это третье мое высшее образование, я очень хорошо занимался этим вопросом. И как бы в Союзе плохо ни было, я усвоил одно: любая партия и общественная организация лишь только тогда способна существовать и плодотворно работать, если она не создана сверху и искусственно. Все должно вызревать «там». И конечно, если бы я видел в Беларуси, что вот они уже зародились, эти ростки партии, ну пусть даже компартия возродилась, хотя я поддерживаю многие начинания отдельных партий, но даже при моей поддержке они как–то у нас не растут, не то что как грибы, а даже те, которые существуют, никак не растут. Уверен, и в России такая же тенденция. Но если бы я начал создавать какую–то партию — ну, ясно, журналисты, мои сторонники, а их немало, половина бы, потому что есть и сознательные люди, которые не пошли бы, чиновники, еще кто–то — все в эту партию, потому что это партия власти. Вы что, в восторге от партии власти? Уверен, 99 процентов категорически не приемлют этого. И даже члены этой партии, 90 процентов, этого не приемлют. Я считаю, что партия должна там зарождаться, там ее должны быть корни — она в борьбе, в муках должна родиться. Такую партию или такое партийное строительство, ну, если бы не поддерживал, то не препятствовал бы ему. К сожалению, может, я ошибаюсь, но таких процессов в Беларуси нет, они не идут. Зачем же мне искусственно сегодня создавать сверху некую партию? Для чего? Чтобы государственные служащие, чиновники сидели на государственных креслах и в партии на общественных креслах сидели? Зачем, спрашивается? Для того, чтобы власть свою удержать? Так зачем? Пусть чиновники, в государстве работая, удерживают эту власть.

У нас вертикаль власти создана, которую и вы создаете. Правда, не совсем так, как у нас. У нас она давно создана, за что вы нас критиковали. Пожалуйста, хочешь удержать власть — удерживай этой вертикалью. Хотя пример Лукашенко — это пример того, что никогда, если народ не захочет, ты власть не удержишь. У нас после советского периода какая система была: 86 процентов за Лукашенко, против той власти. И ничего не смогли сделать, если народ идет валом. И я это хорошо знаю. И не стану передавливать и перегревать общественное мнение ни в коем случае. Я это помню. Поэтому я категорически против искусственных партий. Поэтому я говорил о том, что никакой партии власти создаваться в Беларуси не будет. У нас сейчас 17 партий. А было 28 или даже 30. Общественных организаций — более 2 тысяч. Мы не препятствуем, но и не стараемся от имени Президента ускорять этот процесс.

Второй вопрос. Почему и как удается? Благодаря той политике, которую вы видели. Просто народу надо напоминать. Это наша память, она все забывает: что было, как было, что мы имеем. И, честно говоря, мы совсем не богатые, то, что вы видели, это не самое лучшее, это среднее и выше среднего, у нас есть и хуже, но уже нет катастрофы, которая была. Что политику мы проводим такую — вот наша Россия, Украина не чужая, мы не ссоримся с соседями, не создаем им проблем. Вот наша внешняя политика, вот внешняя дуга нашей внешней политики. Вот это так будем делать, вот с теми мы дружим, с теми не дружим — открытый и честный разговор, — вот это можем, это не можем.

Вот к примеру — льготы. Весь народ против льгот? В России тоже, да? И все политики заявляют, что они ликвидируют все льготы. Но никто же их не ликвидировал. А почему? Потому что весь народ против того, чтобы ликвидировать льготы у вас и у нас. Почему? Потому что каждый человек хоть какую–то льготу имеет. Мы в Беларуси пообещали и практически все льготы ликвидировали, за исключением участникам Великой Отечественной войны. Вот у вас были бунты, помните, когда вы по проезду принимали решение, и прочее. А мы если говорили военным, что вводим вам подоходный налог, то обещали настолько же повысить заработную плату и делали это в следующем же месяце, как бы нам трудно ни было. Военные получили расчет, они видят: да, подоходный налог, заплатили 10 процентов, но на 12 процентов компенсация, то есть увеличено их денежное содержание. Мы никогда никого не обманываем. У нас, представляете, если на Россию перевести, сейчас прикину... Мы на оздоровление тратили 393 млрд. рублей. А сейчас 175 млрд. рублей. Так вот, у нас 10 млн. населения, а если этот подход перенести на Россию, то будет порядка 3 миллиардов долларов. Такая вот сумма выбрасывалась на путевки отдыхающим. Мы разобрались, кто ездил по этим путевкам. Далеко не бедные люди. Крестьянин, рабочий не очень–то стремился и раньше ехать туда. А в советские времена были штатные — бухгалтеры и прочие, не самая бедная часть населения. И вы им еще в России, по российским меркам, я перевожу, 3,5 млрд. долларов оплачивали путевки. Кому половину, кому — 75%. Это что, нормально? Как бы ни было это непопулярно, мы оставили только пятую или шестую часть на поддержку участникам войны — их немного уже осталось, а также инвалидам, детям. Непопулярно это было, тяжело было, но мы народу прямо сказали, зачем, а эти деньги отдали людям, детям–сиротам, на школы, детские сады, питание в чернобыльских районах. У нас в каждой школе, не только чернобыльской, практически бесплатно кормим детей 2 — 3 раза в день. Это было и раньше, когда у нас тяжелые были времена и не в каждой семье ребенок нормально питался. Было, но не в таких масштабах. Что это, не проблема для России? И у вас была и есть такая проблема. Но мы это оставили. Пусть он в обед — суп, второе, компот, но нормально поест. Не каждая семья может его накормить. Мы это четко понимали — и мы туда эти деньги направляли, а также на восстановление детских санаториев, на реабилитацию, на строительство детских деревень и особняков для семей, где воспитываются по 10 детей–сирот. В Беларуси ни одного беспризорного не осталось, хотя это было после развала Советского Союза. Сейчас мы изменили курс — не в сиротские дома детей направляем, а строим для них дома семейного типа. Спасибо тем, кто нам в этом помогает, — немцам, австрийцам, итальянцам. Возводим коттеджи для 10 детей из сиротского дома. Наша цель — закрыть все эти интернаты, где по 100 — 150 сирот, и перевести их в такие вот благоустроенные дома. Хотя у таких детей нет родителей или они брошены родителями, пусть они чувствуют заботу.

Потом, в Беларуси принята программа по детскому питанию. Выращиваем и фрукты, и овощи, производим на их основе питание для детей. Ребенок должен питаться продуктами, которые растут там, где он родился. Это особенно важно в первые годы жизни ребенка. Программа эта обойдется около 120 млн. долларов. Направим на ее реализацию деньги, высвобожденные от упорядочения льгот. Вот ответ на ваш вопрос: где, почему и как?

Видим, что в России сегодня сколько ни привезешь сыров, столько и купят. Это раньше у нас молока не хватало, а сейчас его некуда девать, вот мы и закупаем линии по производству сыров по 5 млн. долларов за линию, производим и поставляем продукцию на российский рынок. Если рынок реагирует еще на какой–то товар, то быстро начинаем его производить. Где деньги взять?! Кредиты за рубежом не берем. У себя хватает. Только надо проводить нормальную, взвешенную политику.

Ирина Додонова, радиокомпания «Голос России»: Добрый день, Александр Григорьевич. Прежде всего хочу отметить, что многие журналисты довольно–таки хорошо осведомлены о жизни Беларуси благодаря информации, которую мы получаем при сотрудничестве с Посольством Беларуси в Москве и Национальным пресс–центром, отдельное им спасибо за это.

А.Г.Лукашенко: Скажите, а у вас что, не идет канал «Беларусь–ТВ»?

И.Додонова: В Москве и в Подмосковье идет.

А.Г.Лукашенко: Кое–где идет, да?

И.Додонова: Не могу сказать, что везде, но идет.

А.Г.Лукашенко: Вынуждены были создать спутниковый канал и размещаем на нем многие хорошие передачи с других каналов, чтобы люди, желающие знать о Беларуси, могли получить эту информацию. Трудно, конечно. Вот вам и Союзное государство. Не пускают в Россию. А почему? Ну почему? Извините, что перебил. РТР, НТВ, ОРТ, ТВЦ, да практически все каналы в России спутниковые, никто им не мешает — пожалуйста, давайте. А почему вы не хотите, чтобы один канал белорусский транслировался? Порой трудно договориться с Россией. Но славу Богу, что хоть где–то этот канал смотрят.

И.Додонова: Расскажите, пожалуйста, о внутриполитической ситуации в Беларуси и что на сегодняшний день представляет из себя белорусская оппозиция?

А.Г.Лукашенко: Что такое белорусская оппозиция, я уже частично сказал. Я ее всегда называю «так называемая оппозиция». И наверное, этим многое сказано. Я тоже вам уже говорил, что сегодня в альтернативу Президенту выступают те — и это благо для меня, — кто пришел со мной во власть, но оказался неудовлетворенным теми портфелями, которые им Лукашенко предложил, и они ушли от Лукашенко. Мне с такими проще бороться. Ты уже был во власти, чего ты еще хочешь? Почему ты не работал? Работал бы. Мне 38 было, тебе — 33 — 35, что ж не работал? Можно же было работать. Поэтому эту «оппозицию» я знаю, эти люди были рядом со мной в свое время, ведь и я пришел из оппозиции. Но я не был оголтелым националистическим оппозиционером, как они, и радикалом каким–то, суперлибералом. Я считаю, что я пришел из конструктивной оппозиции. Ну так или иначе, мы с ними сотрудничали, даже с радикалами — Шушкевичем, Позняком, это крайние были — Белорусским народным фронтом. Были там и другие. Но все равно это осколки от этого националистического образования — когда–то у нас оппозиционный был только БНФ. Потом увидели: обанкротился этот БНФ, раскололся на несколько частей, и эти осколки стали себя позиционировать уже какими–то другими партиями. Но понятно, откуда уши торчат. Это выходцы из националистического отребья в основном, ну и бывшие, которые были с Лукашенко, но сбежали — буквально несколько десятков человек, постепенно примкнувших к ним.

Они пытаются выработать какую–то особую идеологию. Но в основном — это вранье. Ведь накануне президентских выборов и Милинкевич, и Козулин, и другие выступали за теснейшие отношения с Россией. И как только проиграли, закончился период президентских выборов — они уже кто? Они — прозападно настроенные люди, они категорически не приемлют Россию. Ну а тогда надо было говорить так, чтобы заручиться поддержкой России.

Я не знаю, как ее, оппозицию, тут характеризовать. Наверное, и журналисты вам рассказали, мне вроде и неудобно говорить: это же наши люди, как бы они мне ни не нравились, но это люди того государства, Главой которого я являюсь. Многое мы им подсказываем, как надо лучше сделать, если они нас просят. Вот в эти президентские выборы решили по украинскому сценарию организовать Майдан. Поставили три палатки, потом не знали, как из этого выкарабкаться. Говорят: дайте нам возможность сохранить лицо. Ну ладно, дадим возможность сохранить лицо. Звонит Солана — и начинает давать им другие команды. Они забыли о нашей договоренности. Мы ж вам дали лицо сохранить, ну чего ж вы себя несолидно тогда ведете?

Это сложные вопросы. Дай Бог, чтобы она всегда была такая, эта оппозиция у Лукашенко, как сейчас.

Игорь Угольников, председатель телерадиовещательной организации Союзного государства: Кстати, я считаю, что в Москве все–таки есть элита, которая думает, что Союзному государству необходимо быть. У меня два вопроса. Прошу Вас, Александр Григорьевич, оценить работу телерадиовещательной организации Союзного государства до недавнего времени и дать какие–то свои напутствия этой организации. И второе. Мы обращались уже с просьбой сделать телевизионный сатирический журнал «Фитиль» всесоюзным. И как Вы думаете, Комитет госконтроля, так же, как Счетная палата Российской Федерации, сможет давать темы для сюжетов уже всесоюзного сатирического телевизионного журнала? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Игорь, мы все сможем. Но нам бы кроме «Фитиля» еще что–нибудь в Союзном государстве сделать... Даже если здесь будут работать все средства массовой информации, каналы российские, РТР, с которым вы часто сотрудничали, я все равно за то, чтобы вы к нам приезжали. Живое общение и то, что вы увидите, — это не заменит ни одна картинка. Все–таки любой сюжет — это и субъективное видение человека. А когда много людей смотрят своими глазами — это очень важно. Поэтому до «Фитилей» или кроме «Фитилей», еще бы нам какие–то передачи сделать. Ну что тут можно оценивать? Мы идем от лучшего к худшему. Передача «Минск–Москва» шла в более–менее смотрибельное время, потом ее перекинули в другое время. Я боролся, чтобы люди могли ее смотреть, но передачу выбросили, и потом она вообще исчезла. И когда говорят: «Телерадиовещательная компания Союзного государства», — я сразу вздрагиваю и думаю: а есть такая? Хоть я и Председатель Высшего Государственного Совета. И когда мы назначали Вас на эту должность и мне принесли объективку, я говорю: Угольников — это же актер, артист. Я говорю, ну этого давайте, наверное, совесть еще не потерял. Я из этого исходил и надеюсь, что что–то может быть, хотя, вы сами скоро скажете, трудно это или нет.

И.Угольников: Уже могу сказать, что трудно.

А.Г.Лукашенко: Мы готовы эти трудности снять, если от нас это будет зависеть. Мы готовы в любое время, в которое вы скажете, показывать ваш продукт в Беларуси, потому что это и наш продукт. Если в России тоже к этому готовы. Мы показываем, конечно, и будем показывать, потому что неплохой делаете продукт, и раньше делали. Худобина, к примеру... К сожалению, это тяжело, когда информационный голод, когда показывают не просто тенденциозно, а то, что не соответствует действительности. Вот вчера мне Бородин докладывает. Я говорю: ну что за упреки в адрес Беларуси, что мы не ратифицировали соглашение по союзной собственности. Есть такое соглашение, мы его здесь не ратифицировали, но провели все внутригосударственные процедуры — хоть завтра в Парламент и ратифицируй. Но в России его тоже не ратифицировали, более того, не провели внутригосударственные процедуры. Эти документы еще где–то у министров на столах лежат. А у нас они уже у Премьер–министра, он завтра в Парламент отдает, и соглашение будет ратифицировано. Мы хотим это сделать одновременно. Он говорит: Александр Григорьевич, Вы знаете, как было? Я начал, отвечая на вопросы НТВ или какого–то журналиста, говорить: есть 5 соглашений — о медицинском обслуживании, о социальном обслуживании и другие, которые в Питере мы приняли на Высшем Госсовете. Из этих пяти четыре белорусская сторона ратифицировала, это стало законом. Российская сторона — ни одного. Беларусь не ратифицировала только одно соглашение о союзной собственности. Журналисты взяли этот кусок, вырезали и обвинили Беларусь, что, в отличие от России, она не ратифицировала соглашение по союзной собственности... Ну зачем это вранье? Опять же, чтобы нас обвинить. Он же в комплексе перечислял эти соглашения. Так мы и в этом соглашении продвинулись дальше, чем в России. В России его еще рассматривают министры, а у нас оно уже фактически в Парламенте на ратификации. Но мы не ратифицируем это соглашение, пока оно у вас в Думу не поступит, и тогда одновременно примем. Вот как все искажается. Кому это надо? Непонятно. Ладно, НТВ — частный канал, но это же государственные каналы трубят.

Дина Чукова, телеканал «7ТВ» (Московская обл.): У нас здесь несколько средств массовой информации, представляющих Москву и Московскую область. Вот такой вопрос. Сегодня завершаются Дни Беларуси в Московской области. Что Вы знаете об этом визите, об этих встречах? И Вы неоднократно были в Москве. Были ли Вы в Московской области непосредственно со своими визитами и что можете сказать о нашем регионе? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Я, по–моему, никогда не был ни в одном городе Московской области, но и на вертолете, и на самолете я облетел всю вашу область. В советские времена я учился в Подмосковье... Вот совсем недавние впечатления, которые способствовали принятию у нас решений. Мы однажды с Владимиром Владимировичем в Завидово летели на вертолете, естественно, через Московскую область, опять через те поля, где мы когда–то у вас учились новым технологиям. Слушайте, я был в ужасе. Не просто дома, не просто особняки — замки, четыре шпиля, пять шпилей. И там, где еще нет, все поделено, забетонированы дороги, определены места, где это будет все построено. Лучшие земли! Хуже того: летим над лесом, а там редкие деревья и везде в лесах дома, особняки, замки, дворцы. Сто с лишним километров. Я приехал домой, собрал Правительство, говорю: немедленно принимаем решение о том, что земли сельскохозяйственного назначения только с разрешения Президента можно использовать для других целей. Мы запретили. Боюсь, что к этому все шло. Поделили самые плодородные, самые лучшие земли и понастроили... Но у нас и у вас хватает земель, где можно было строить эти особняки. Это просто дом. Там же нет ни сада, ни огорода. А зачем богатым людям они? Трава одна — там не надо ни картошку сажать, ничего. Нормально можно и на неудобицах это построить, тем более денег у них хватает. И вот когда я это посмотрел, то сейчас по Минскому району езжу или летаю на вертолете и смотрю, чтобы к воде близко не строили, чтобы не было потом кампаний по разрушению этих домов и так далее. Вы знаете, нам удалось, мы спохватились, на примере вас увидев это, спохватились и обезопасили себя в этом плане. Потому что у нас в Минске вода, как и в Москве, в основном питьевая, она очищается и подается людям. Поэтому у нас вы можете поехать на Минское море, оно искусственное, и вы нигде около воды не увидите ни одного строения. Это последнее мое впечатление, когда я летал. И сразу же приняли решение: в Беларуси чтобы это не повторилось.

Во–вторых. Потенциал Московской области колоссален. У нас, по–моему, под 4 миллиарда долларов торговый товарооборот с Московской областью. У нас блестящие отношения с вашим губернатором Громовым. Мы очень многому у вас учимся по социальному строительству, по социальным спортивным объектам. Мы просто приезжаем, и Лужков, и Громов нам передают документацию, у нас не просто братские, а какие–то семейные отношения установились в этом плане. Никогда москвичи, Московская область для нас ничего не жалели и не жалеют. То есть мы видим плохое, что есть, и избегаем ваших ошибок, чтобы не повторить их, а все хорошее мы берем к себе от вас и в этом препятствий не имеем.

Ну и потом, мне нравится в последнее время ваша политика по развитию малых городов — спутников Москвы. Это ведь тяжелое бремя было в свое время для губернатора и для вас, жителей Московской области. Мне нравится, как вы развиваете эти малые города. И мы у себя приняли программу по развитию малых городов, во многом изучая ваш опыт. То есть Россия велика, там можно по крупицам собрать опыт, и ничего выдумывать не надо.

Поэтому мы очень хорошо к этому относимся, я принимал решение по Дням Беларуси в Московской области и не жалею. Туда выехало около двух тысяч человек, это крупные предприниматели–бизнесмены и частники, и государственники, и повезли туда товар. Очень благодарны вам за то, что вы нам отводите беспрепятственно, как бы сложно ни было, землю под строительство магазинов, торговых точек, оптовых складов, куда мы завозим свой товар и торгуем им и с Московской областью, и с Москвой. То есть у нас блестящие отношения с руководством Московской области. И вообще, когда мы приезжаем в Московскую область и нам, белорусам, надо помочь — никаких препятствий. То есть на этом уровне у нас препятствий нет. Вам спасибо за это.

Виталий Мухин, газета «Труд — Черноземье» (г. Воронеж): Александр Григорьевич, мне не хотелось бы, чтобы у Вас создалось впечатление, что в информационном плане Вас никто в Россию пускать не хочет. Поэтому у меня прямо сразу к Вам будет одно предложение. То есть я от имени федерации спортивных журналистов России, которую я тоже здесь представляю, приглашаю представителей ваших региональных СМИ и столичных тоже принять участие в Международном спортивном фестивале средств массовой информации, который пройдет в Воронеже в ноябре. Естественно, я приглашаю и Вас тоже.

Но мой вопрос будет не о спорте, хотя я знаю, что Вы большой почитатель активного образа жизни, скажем так. Вопрос мой такой. Близится 15–летие СНГ. В этом смысле не могли бы Вы кратко охарактеризовать состояние, в котором оказалось сейчас Содружество, и просьба оценить перспективы его развития. Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Ну начнем с того, что мы не сторонники точки зрения, что СНГ создавалось для «цивилизованного развода». Мы сторонники того, что СНГ вовремя появилось и оно было нужно после распада Советского Союза. Мы сторонники той точки зрения, что если бы не СНГ, было бы гораздо сложнее. Да, СНГ малоэффективно. Но очень важно, что мы собираемся — главы государств, премьер–министры, руководители ведущих министерств — и вместе на одном языке за круглым или квадратным столом обсуждаем проблемы, которые у нас есть. Это очень важно. Для сознания глав государств это важно, не говоря уже о других. Но самое главное, что мы — «зонтик» для руководителей ведомств и служб. Когда они собираются в своем кругу, то во время этих встреч решают больше проблем и стоящих перед ними общих задач.

Вчера я встречался с руководителями спецслужб, разведок. Угрозы были и остаются одни и те же, а значит, остаются и прежние задачи, хотя специфика есть. Недавно в Минске были прокуроры, таможенники. И эти проблемы надо решать. А если не было бы СНГ, они бы, может, и не встречались...

А вот мы, слабо функционирующая организация СНГ в виде Совета глав государств, действительно очень плохо работаем — принимаем решения и не реализовываем их. Может быть, и руководители правительств плохо работают, не реализовывают свои собственные решения. Но руководители ведомств решают задачи, обмениваются своими позициями, точками зрения и так далее. То есть мы как «зонтик» для работы специалистов. И это очень важно.

Поэтому, когда вносят очередное предложение по реформированию, направленному на развал СНГ, я категорически «против». У нас право «вето», и я голосую категорически против любых урезаний уже урезанного СНГ. Его следует сохранить, пусть даже как политический клуб.

Или второй пример. Возьмите Узбекистан — проамериканская политика, аэродромы американцам — пожалуйста, и так далее. А когда рвануло? Куда Каримов, который уже дистанцировался от СНГ, пришел? В СНГ, даже в ЕврАзЭС. Он пришел за помощью к нам. Поэтому я часто говорю своим коллегам: «Пусть СНГ малофункционально, но оно же никому не мешает? Нет. Так зачем его разваливать? Пусть сохранится. А вдруг когда–то мы поумнеем — есть готовая структура, она будет востребована».

Трудно предугадать, какие перспективы у Содружества Независимых Государств. Но хотелось бы, чтобы СНГ было сохранено пусть даже как площадка для обсуждения, проработки некоторых экономических, политических, дипломатических вопросов.

Конечно, хотелось бы, чтобы это была более эффективная структура и более эффективная система. Поверьте, здесь многое зависит от Российской Федерации. Россия должна четко определиться. Если она хочет стать центром, в хорошем смысле слова ядром бывших советских территорий и земель, будем сотрудничать по–человечески все вместе. Это 300 с лишним миллионов населения, это огромный рынок, а сколько ресурсов! Мы будем самодостаточными. Мы о себе можем заявить в любое время.

Но прежде всего должна определиться Россия. Чего она хочет: ВТО, Таможенного союза в ЕврАзЭС или Едином экономическом пространстве, о котором мы «тарабаним» уже несколько лет и не можем сделать? Одни говорят, как Греф, что ВТО надо для России, все остальное — потом. Президент России говорит — нет, сначала будет Таможенный союз, потом ВТО. И до сих пор не определились. А это важно — экономика все определяет.

Леонид Тимофеев, газета «Трибуна»: Александр Григорьевич! Вот Вы упомянули развал СССР и как одно из последствий — создание однополярного мира. Но в последнее время Вы часто встречаетесь с государственными деятелями, лидерами, которые уже не стесняются говорить все, что они думают, о США — нынешнем гегемоне и вообще о Западе, и не только говорить, но и действовать, вопреки этому полюсу. Не считаете ли Вы, что мы присутствуем при процессе формирования нового полюса в международной политике, такого полюса, на котором, мне кажется, есть место и Беларуси?

А.Г.Лукашенко: Если говорить о многополярности — а без многих точек опоры система существовать не может, на одной ноге не устоишь долго, просто обрушится планета, — то, действительно, сегодня уже просматриваются эти центры, эти силы. Во–первых, это Европа, во–вторых, это Китай. Мы очень надеемся, что и Россия наконец станет таким притягательным центром. И такие страны, как мы, Движение неприсоединения, мы об этом заявили, можем и будем способствовать формированию этих центров. Беларусь никогда не станет самостоятельным центром силы и новым полюсом в мире, а вот способствовать этому может. И много таких государств, их большинство в мире, которые должны этому способствовать. Кстати, это одно из решений саммита в Гаване.

Поэтому действительно, сегодня тот период, когда формируются эти новые полюса, и вы видите, насколько агрессивны Соединенные Штаты. Еще это и потому, что не получается просто другим образом. Мир выходит, если можно так сказать, из повиновения, возникают эти центры силы. И с этим надо считаться, никуда не денешься. Чем сильнее становится, допустим, Россия, тем больше давление на нее, мы это тоже видим. Поэтому вы абсолютно правы, и я разделяю вашу точку зрения.

Андрей Ростовцев, газета «Российская земля»: Добрый день, Александр Григорьевич. Вот здесь, я вижу, сидят ваши министры, глава Национального банка, ваши помощники.

А.Г.Лукашенко: Это они сидят для того, что если вдруг у вас будет вопрос, который я не очень знаю конкретно, чтобы могли вам дать информацию.

А.Ростовцев: Мой вопрос: из каких людей формируется белорусская управленческая элита? Вот в России люди бизнеса идут во власть. И поверьте мне, это умные и грамотные люди. Вот хотя бы губернатор Боос, ваш сосед. Из каких людей формируется ваша элита?

А.Г.Лукашенко: Исключено, чтобы у нас человек занимался государственным управлением и бизнесом. Это законами категорически запрещается. Это государственный служащий — и точка. Более того, основные руководящие кадры в Беларуси входят в кадровый реестр Президента, то есть они назначаются или согласовываются Президентом. И очень редко, на пальцах можно перечесть, когда я назначал человека министром, который занимался когда–то своим частным делом. Это был неудачный эксперимент. Хороший, нормальный человек, но своя рубашка всегда ближе к телу. Он никогда не уходит из бизнеса, и, допустим, если он там оставляет, как у вас говорят, бизнес кому–то, ну как он оставляет? Ну кому–то, у вас не запрещено — родственникам, сыну и прочее. Ну сын есть сын. Будучи у власти, все равно он будет посматривать туда. Поэтому категорически невозможно преодолеть коррупцию, если у тебя чиновник у власти, а свое дело у него есть где–то там на стороне. Это невозможно. Это в основном профессионалы. Я уважаю заведующих лабораториями, ботаников, зоологов и так далее, но невозможно из ботаника, который сидел в лаборатории все время, завтра сделать министра. Можно, но это много времени пройдет. Это человек, не прошедший жизни, он никогда не руководил даже маленьким коллективом, бригадой какой–то, он не сможет управлять, у него нет навыков управления.

Это же управленческая работа. Ну нет такого министра, который бы не руководил каким–то предприятием или организацией, это — большой опыт. Это — профессионалы. И вот тогда они не бросаются на какие–то либеральные реформы, несуществующие реформы, потому что он оттуда пришел и, прежде чем что–то реформировать, подумает: принимаю программу, принимаю решение, а ложится ли оно на нашу грешную землю, не будет ли где–то топорщиться? Поэтому главный критерий — это профессионализм, он должен знать жизнь, должен знать экономику, если это экономика. Если образование, то министр образования — бывший ректор университета, он прошел все ступени — ученый, доктор наук и так далее. Если это министр здравоохранения, так он обязательно был врачом, руководителем больницы и так далее, и так далее. Только профессионалы, только!

Зоя Касаткина, газета «Красноярский рабочий»: Александр Григорьевич, в Красноярском крае очень велик интерес к жизни Беларуси. И меня читатели просили передать Вам самые теплые пожелания и сказать о том, что они поддерживают Ваш курс, это первое. И у меня два конкретных вопроса. Сейчас в России реализовываются национальные проекты, в том числе «Доступное жилье». Но растет тревога по поводу того, что состоятельные люди могут скупать строящиеся квартиры, перепродавать их или сдавать в аренду, то есть такие доходные дома. Исходя из Вашего личного опыта и из того, что Вы сейчас сказали о землях, которые могли бы зарасти бурьяном даже в Минске, какие бы Вы приняли меры, которые бы предупредили этот процесс? Это первый вопрос. А второй — у меня конкретно к Вам. Его меня попросил передать заместитель губернатора по сельскому хозяйству. Мы купили у вас гомельский зерноуборочный комплекс, он уже убирал урожай, показал себя с очень хорошей стороны. Интерес у нас к этой машине большой, но закупать и возить отсюда очень дорого. Поэтому наша администрация выходит с идеей создания холдинга на территории края для сборки комплексов из комплектующих. Сможете ли Вы в этом плане оказать какую–то поддержку? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Что касается сборки, мы это обязательно изучим, вот министр у нас присутствует — обязательно изучите. Красноярский край — это известная житница, особенно юг, это большое сельское хозяйство. Но удивительно, зерноуборочный... А «Енисеи» где?

Зоя Касаткина: Они не такие хорошие.

А.Г.Лукашенко: Не такие хорошие? Вот видите, отстали. Я знаю ваш комбайн, работал с ним когда–то. Неплохой был комбайн в советские времена, однако надо его было модернизировать, но, наверное, не стали... Я думаю, что это возможно. Мы изучим этот вопрос, потому что создаем сборочные производства, но в определенных точках. Но, наверное, в Красноярском крае придется создавать его.

Что касается жилья, я не стану выдавать вам рекомендации. Я вам скажу прямо, мы сохранили с советских времен очередь на жилье, мы не могли иначе поступить, потому что люди стояли в очереди, надеялись, что получат жилье. Страна развалилась — ни квартиры, ничего. Но мы очередь сохранили. И для этих людей строим социальное жилье. За их средства, кредиты выделяем, это огромная программа, принято 5 законов по этому вопросу и указов. Петр Петрович Прокопович, Председатель Национального банка, как бывший строитель курирует строительство жилья, это у него общественная работа. Мы контролируем это жилье для очередников. И там мы видим, какие цены. Хотя и у нас проблема с ценообразованием. В этом плане мы будем контролировать это жилье, другое не будем, поскольку обеспеченные люди покупают жилье, и пусть покупают по рыночным ценам. Ну что ж, если человек по льготной цене получил жилье, нуждающийся, который стоял в очереди, потом перепродаст его, это его право, тогда останется на улице. Но таких случаев у нас в стране не было.

Поэтому, что касается ваших национальных проектов, мы давно уже реализуем именно такие национальные проекты, как у вас, только они по–другому у нас звучат, и мы рады, что наконец–то и вы занялись этим вопросом. Я вам должен сказать, что прежде чем принимать решение выделить деньги, допустим, здравоохранению, надо создать систему под эти деньги и программу — куда, зачем, сколько вы будете направлять этих денег. Потому что денег немерено, но их все равно надо считать. Я имею в виду в России. Мы, допустим, что делаем? Мы четко определили, что должны создать на уровне республики суперсовременные центры — онкологический, детский кардиологический, где мы ребеночку с рождения и до 18 лет можем любую операцию на сердце провести. Мы приглашали американцев, ездили туда, учились — и создали у себя центр матери и ребенка «Мать и дитя», там специфические операции. Создали, как я уже сказал, онкологические центры. И оснащали на самом современном уровне, концентрируя деньги.

Дальше мы приняли программу по гинекологии. Женщины есть женщины, не мне вам объяснять, мы всегда у них в долгу. Мы взяли все гинекологические центры, больницы, создали программу и оснастили их самым современным оборудованием. Вы же многие знаете, к несчастью, как у нас оперируют женщину — кесарево сечение и прочее. Ну ладно кесарево — тут никуда не денешься. А другие операции? Ржавый скальпель и... Мы закупили эндоскопическое оборудование, другое современное оборудование... Это мы для женщин все сделали, в каждом областном центре открыли такие пункты, за что они, конечно, нам очень благодарны. Это наш долг, мужиков. Это была моя программа. Мы должны были — и сделали. Для детей, для женщин, для семьи. Потому что демографическая проблема остро стоит.

А сейчас мы заканчиваем переоснащение всех районных больниц. Всех! Что главное для нас там? Ну терапия — понятно. Родильное отделение в каждой больнице есть. Хирургия в каждой больнице есть. Это важнейшие вещи. Мы не должны тащить на операцию аппендицита из района в область или в Минск. Мы должны до среднего уровня там оперировать. Врачи такие же, как и в Минске, но там нет нормального оборудования. Через год–два мы заканчиваем полностью переоснащение, реконструкцию в районных больницах страны. Надо было показать больницу, где мы закончили этот процесс. Это прекрасное медицинское учреждение, чистое, аккуратное — как в Минске. Они делают определенные операции. Сложная онкологическая операция — в центр. Мы уже имеем этот центр. Сложная операция на сердце — пожалуйста, сюда или в Москву, где очень сильный кардиологический центр. Но таких же операций немного.

Мы создавали эту программу, высчитывали каждую копейку и туда направляли. Мы даже не говорили о повышении заработной платы, как у вас сейчас, я слышу, спор идет: почему врачам повысили, а медсестрам нет, почему этим повысили, а этим нет? Мы об этом даже не говорили. Мы создали систему, увязали врачей и средний персонал со всеми, и как экономика работает, так спокойно и повышали. И для профессорско–преподавательского состава в вузах и так далее. И шли от 50 долларов. Сейчас — 800 — 1.000 долларов, под 2 тысячи максимум. Правда, получают те ученые, которые много работают. А в среднем, наверное, у ученых зарплата приличная. Наверное, за 500 долларов уже, я имею в виду средняя. Стараемся помочь аспирантам, но — отдельными, особыми программами. То есть деньги нельзя — огулом выбросил и давай национальные проекты. Показали — во Владивостоке 100 машин скорой помощи купили, еще чего–то — так деньги просто растранжирите. Все надо прописать, все.

Елена Короткая, журнал «Элита России» (г. Москва): Господин Президент, скажите, пожалуйста, как Вы относитесь к российской элите и как оцениваете ее роль, вернее, ее вклад в развитие наших отношений?

А.Г.Лукашенко: Не люблю я слово «элита», хотя тоже употребляю, поскольку оно в сознании у нас и мы с чем–то ассоциируем это понятие. По–разному я отношусь к российской элите, потому что она абсолютно разная. Есть, здесь говорили, народно–патриотическая элита, есть либералы–западники, через черточку и без черточки, и еще что–то там. Поэтому я по–разному к ним отношусь. Естественно, я поддерживаю патриотов, людей, преданных России, знаю, что эти люди поддерживают и Беларусь, и наши союзные отношения. Но по моим взглядам вы можете понять, кто мне импонирует, а кто не очень нравится. Хотя и у тех, и у тех есть много хорошего, и у тех, и у тех есть определенные недостатки, которые я не воспринимаю.

Ксения Коврижных, ТРК «Югра» (г. Ханты–Мансийск): Ханты–Мансийск — один из самых богатых энергетических регионов.

А.Г.Лукашенко: Знаю, был у вас.

К.Коврижных: Он активно развивается и в социальной, и в экономической сфере.

А.Г.Лукашенко: И в спортивной тоже.

К.Коврижных: Да, действительно. Ханты–Мансийск позиционирует себя как туристический центр Севера. Безусловно, и Беларусь с Россией сотрудничает в сфере туристического бизнеса, но объемы турперевозок очень небольшие. И мне бы хотелось знать, как в дальнейшем будут строиться отношения у Югры и Беларуси в сфере туристического бизнеса, есть ли какие перспективы?

А.Г.Лукашенко: Сложный для меня вопрос. Я не настолько знаком с направлениями туристического бизнеса в Беларуси, но коль вы говорите, что нас там немного, в Ханты–Мансийске, это зря. Потому что Сибирь, Ханты–Мансийск — прекрасные земли. Я еще раз говорю, я давно, но был там, уже будучи Президентом прилетел в Сибирь, во многих городах был. Я удивился, что там строят не хуже, чем в Москве. Думал, что мерзлота вечная — зачем там строить, что это невозможно. Оказывается, там такие объекты, что только позавидовать можно. Слава Богу, что начали строить, поскольку оттуда все выкачивали, но ничего не оставляли взамен, особенно в социальном плане. И строительство там — это хорошо, я поддерживаю.

Что касается туристических обменов, то нам надо — вот вице–премьер как раз здесь, который ведет это дело, — обратить на это внимание. Я не хочу сказать, что мы будем заставлять туда людей ездить, но сориентировать мы постараемся.

Александр Фролов, газета «Советская Россия»: Александр Григорьевич, изучая некоторую экономическую статистику в материалах, которые нам были розданы, я с удивлением обнаружил, что в прошлом году товарооборот между Россией и Беларусью снизился. Более того, с Москвой, о которой Вы говорили, что только хорошее и тесное сотрудничество, товарооборот уполовинился в течение прошлого года. Как это можно понимать, что бы Вы тут сказали? И почему я задал этот вопрос? Вот эти три дня пребывания в республике, на производствах, родили во мне такое впечатление, что Беларуси значительно удобнее, выгоднее сотрудничать со своими соседями по Евросоюзу, а вот с Россией что–то буксует, в том числе показывает и эта цифра, что что–то буксует.

А.Г.Лукашенко: Вы посмотрели снижение товарооборота с Российской Федерацией в прошлом году в стоимостном выражении, да?

А.В.Кобяков: Да, 89 процентов, но там причины были.

А.Г.Лукашенко: В связи с переходом на взимание НДС по стране назначения, так?

А.В.Кобяков: Да, 18 процентов с товарооборота убрано из–за налогообложения.

А.Г.Лукашенко: Да, в связи с этим реформированием. Но если бы вы посмотрели на нынешние темпы товарооборота и на товарооборот Украины, вы бы увидели, что если в прошлом году мы снизили с вами, то мы значительно прибавили с Украиной и с другими. То есть нам удалось заместить. Но это было связано с изменением в налогообложении. Были месяцы, особенно в начале года, когда вообще у нас были остановлены товарные потоки в Российскую Федерацию. Приняли решение, а на местах вы не дали команду, как это делать. И мы — я уже своим министрам отдал распоряжение, вот Андрей Владимирович Кобяков, он руководил этим как вице–премьер, — ездили в Россию и разрабатывали инструкции для россиян, помогали, как это исчислять, чтобы не остановить поток товаров. Фактически мы потеряли целый квартал из–за неразберихи именно в России по исчислению налога по стране назначения. Очень тяжело шел этот процесс. Но, похоже, мы выкарабкиваемся из этой ситуации, да? Поскольку уже сейчас мы превзошли товарооборот позапрошлого года, даже не прошлого года. Это везде было, и с Украиной это было у Российской Федерации. Поэтому колебание такое было. Ну и слава Богу, что мы все превозмогли и вернули себе товарооборот. У нас и с Украиной подобная ситуация была, но мы не только наверстали объем товарооборота, а и превзошли его. По–моему, Евросоюз занимает второе место после России по товарообороту. Мы торгуем со всеми, кто покупает наш товар. И не смотрим — капиталисты это, социалисты или кто иной.

Юлия Денисенкова, НТРК «Каскад» (г. Калининград): Отвечая сегодня на вопрос одного из моих коллег, Вы отметили, что ежегодно Беларусь переваливает через литовские порты 12 млн. тонн груза.

А.Г.Лукашенко: Примерно столько.

Ю.Денисенкова: Мы вот вроде рядом с Литвой. И на прошлогодней встрече с губернатором Георгием Боосом Вы сказали, что Беларусь готова переваливать через калининградские порты калийные удобрения — миллион тонн в 2006 году. Но год почти заканчивается, а ситуация, к сожалению, пока не изменилась.

А.Г.Лукашенко: А почему вы не хотите переваливать наш калий через свои порты?

Ю.Денисенкова: Калий у вас, а порты у нас.

А.Г.Лукашенко: Так я и спрашиваю — почему? С нашей стороны проблем нет. Мы завтра привезем этот калий. Вы готовы? Дело не в этом.

Ю.Денисенкова: Я знаю, что в тарифах проблема.

А.Г.Лукашенко: Да, дело в железнодорожных тарифах по Литве. Если мы часть калия будем переваливать через калининградские порты, значит, мы забираем эти грузы у Литвы, которая при этом теряет большие доходы. Литва формирует такие высокие тарифы на транспортировку белорусских грузов по своей железной дороге до Калининграда, что это невыгодно нашей стране. Мы договорились с вами и с россиянами — Георгий Боос это хорошо знает, — что вместе, грубо скажу, заставим литовцев цивилизованно поступать. Литва не должна дискриминировать посредством тарифов — в Евросоюзе это запрещено — потоки на Калининградскую область. Но в одиночку мы на ситуацию повлиять не можем. А с Россией — сделаем. Почему? Потому что Литва во многом зависит от России. Если они здесь дискриминируют, то мы и россияне будем соответственно поступать в отношении их грузов. Одну встречу по этой теме провели, вторую, но пока решений нет. Мы готовы, нам это выгодно. Желательно, чтобы Россия жестко сказала: нельзя так, надо вот так, потому что так цивилизованно. И литовцы поймут. Потому что им будет трудно, если Россия будет проводить в этом плане согласованную политику. Ведь если мы их в Беларуси «жиманем», они через Россию поедут, через другие пункты. Понимаете, о чем идет речь. Поэтому мы до сих пор не можем решить проблему тарифов. Везти в Калининград товар убыточно для нас, идет «блокирование» тарифами. Но я думаю, этот узел будет развязан. Это вопрос времени.

Андрей Проханов, газета «Завтра»: Александр Григорьевич, сейчас на слуху имя лидера Исламской Республики Иран — Ахмадинежада. Вы с ним встречались. Именно от Вас очень интересно было бы услышать характеристику его личности, его психологии, подходов. Вероятно, от его поведения многое будет зависеть на нынешнем политическом этапе в мировом масштабе.

А.Г.Лукашенко: Не скажу, что уж слишком хорошо его знаю, но мы очень много общались на прошедшем саммите, по многим направлениям и вопросам разговаривали. Я имел возможность его слушать — и с бумажкой и без бумажки, — узнать поведение, взгляды. То же самое — проведу сразу параллель, потом скажу почему — и с Уго Чавесом. До того, как он приезжал в Минск, мое впечатление о нем основывалось на том, каким обычно его показывают. Да и меня часто, знаете, «выхватят» телевизионщики, умеют же монтировать так, что сам себя не узнаешь порой. Когда я с Уго Чавесом встретился — и у Путина точно такое мнение о нем сложилось, — впечатление такое: это нормальный и грамотный человек. Точно так и с Ахмадинежадом. Грамотный, вменяемый, толковый человек, очень хорошо знающий проблемы, о которых он говорит.

Что касается ядерной программы, я не стану вмешиваться в этот вопрос, потому что не знаю и никто сегодня не может сказать, действительно ли они производят, обогащают уран для атомной бомбы. Потому что в свое время говорили, что Хусейн и ядерное оружие имеет, и «Аль–Каиду» кормит, а сейчас оказалось, что ничего этого не было. Точно такими же могут быть и эти обвинения... Он защищает свою ядерную программу. Это богатейшее государство. Россия имеет ядерное оружие? Корея имеет? Якобы имеет. Китай имеет? Имеет. Пакистан? Имеет. Индия? Имеет. Я называю только тот регион. В таком случае почему Иран не может его иметь?

Вопрос не в этом. Наша позиция: никто не должен иметь ядерного оружия. Это страшное, смертоносное оружие. Этим все сказано. Но никто в нынешней ситуации, когда встают на ноги развивающиеся государства, не удержит этот процесс. Ну какие санкции вы введете против Ирана, если он сегодня свои нефть и газ (а там лидирующие позиции в мире — не меньше, чем в России) продает Китаю? Ну как вы его удержите? Тем более какие–то санкции, военный удар... Чепуха это все. Это же не Ирак. Поэтому если говорить о ядерной программе, надо быть честным: пока сегодня десятки государств имеют ядерное оружие и не думают разоружаться, а совершенствуют его, мы будем свидетелями того, что то тут то там будет возникать ядерное оружие. Кто сегодня сможет препятствовать возникновению ядерного оружия, отвлеченно говорю, к примеру, в Бразилии? Кто против нее будет? Кто ей запретит? А вот если бы мы договорились, что «нет ядерному оружию», и сильные мира сего, прежде всего США, начали уничтожать его, а не дополнительно производить, да еще размещать думают где–то в космосе, вот тогда бы это был прогресс. Поэтому Ахмадинежад защищается, и притом говорит не о ядерном оружии, а о своей мирной ядерной программе. А вдруг это так? Какие тогда претензии к нему? Он президент своей страны, действует в ее интересах. А то, что он цивилизованный, нормальный, вменяемый человек, грамотный, владеющий всеми вопросами, я в этом убедился, поверьте мне. Я, встречаясь, изучал многих — и Уго Чавеса, и Ахмадинежада, которые на слуху, и малайзийского премьер–министра, и юаровского, который у нас учился в Советском Союзе, интересный человек... Поэтому я скажу, что это очень грамотные, очень толковые люди.

Людмила Кондрашова, «Экономическая и философская газета» (г. Москва): Александр Григорьевич, Вы справедливо сказали, что Беларусь никогда не станет центром силы и геополитическим полюсом. Это и не надо. Беларусь сейчас, равно как и Венесуэла, о которой Вы сейчас сказали, и Иран, выполняет не менее важную миссию. Создан прецедент в глазах всего мира, открыто брошен вызов глобалистской политике «золотого миллиарда» и успешно развивается альтернативная модель, альтернативная неолиберальным моделям МВФ. Естественно, Вас шельмуют, Чавеса, Ахмадинежада, навешивают на вас одни и те же ярлыки — «диктаторы», «популисты», но большинство стран не отказались бы иметь президентами таких «популистов», как Вы, Чавес, Ахмадинежад, то есть сама жизнь как бы толкает вас в объятия друг другa.

Но Венесуэла и Иран — это страны, которые входят в число лидеров по запасам углеводородов. Так не попытаться ли Вам решить энергетическую проблему за счет этих стран, Венесуэлы и Ирана, а не ломиться в закрытую дверь? Ведь когда в прошлый раз мы здесь были, на пресс–конференции вставал этот же вопрос о газовом шантаже и будет вставать этот вопрос и на следующей пресс–конференции, может быть, какие–то другие варианты попробовать?

А.Г.Лукашенко: Понятно. Очень правильно вы говорите. Конечно, мы разные, абсолютно разные, и Уго Чавес, и Ахмадинежад. У них гораздо больше, честно говоря, возможностей. Ведь глава государства проводит не ту политику, которую он мог бы проводить, а исходит из возможного. Политика его — это государство, экономика и так далее. Что, Владимир Владимирович мог бы проводить такую политику, не будь за ним такой страны, как Россия? Нет, конечно. Поэтому у меня нет никаких геополитических амбиций. Наоборот, я предостерегаю Правительство и своих государственных служащих, чиновников: не надо нам решать геополитические проблемы.

Мы в МИД, на места, посольствам, передали главную задачу — внешняя торговля. У нас внешняя торговля от МИДа не отделена. Они должны заниматься прежде всего внешней торговлей, а уж потом — белые манжеты, белые воротнички и присутствие на каких–то там дипломатических мероприятиях. Наши дипломаты как пчелки пашут на внешнюю торговлю, на экспорт нашей страны. Это тоже изобретение, наверное, не характерное для других государств. Мы на это пошли, потому что не страдаем ненужными амбициями.

Что касается Уго Чавеса и Венесуэлы — это богатейшая страна. По разведанным мировым запасам, как он заявил, первая в мире. Они сейчас открыли вдоль реки Ориноко колоссальное месторождение нефти. Тяжеловатая нефть, как мармелад, вязкая, немножко надо разбавлять, чтобы прокачивать, но запасы колоссальные. Они национализировали многие месторождения. Они пятые или шестые по поставкам нефти на мировой рынок. У него огромные ресурсы, огромные деньги. У него своя политика. Но я ее абсолютно поддерживаю. Я его понимаю.

У Ахмадинежада, кроме этого, еще и ядерная, пусть даже мирная, программа. Это богатейшая страна. И он, проводя свою политику, из этого исходит. Они пытаются быть лидерами в своих регионах. Я этим не страдаю. Мне главное, чтобы было хорошо нашим людям. Мне, как экономисту, важно, чтобы хоть чуть–чуть, но была динамика к лучшему каждый месяц, каждый квартал, каждый год. Вот мои амбиции. Но, как человек искренний в политике, я открыто высказываю свою позицию и точку зрения. Порой это кому–то импонирует, кому–то нет. Ну это проблемы не мои, это их проблемы.

Что касается «ломиться в закрытую дверь», конечно, нам очень обидно, что американцам есть место в России, а белорусам, даже когда речь о двух миллионах тонн, нет. Два миллиона тонн! Вы добываете под 400 миллионов тонн нефти. Что бы случилось с Россией, если бы мы сами добывали? Мы же в советские времена целые города у вас строили в Сибири, добывали и газ, и нефть. В одну копилку все шло. Потом нам сказали, мы там не нужны, нашего там ничего нет, уходите. Ну ушли. Дайте возможность — мы будем добывать там десять миллиардов кубов газа, два или пять миллионов тонн нефти, по закону разделим продукцию, будем платить вам всё, как американцы. Так нет. То есть действительно получается, что ломимся в закрытую дверь.

Поэтому наша делегация уже была в Венесуэле. Сели за стол переговоров. Президент пришел и говорит: что белорусы у нас хотят, покажите пальцем на карте. Ну мы–то не очень владели ситуацией, где, какие месторождения, так, в общих чертах. Они открывают карту: вот это — самое богатое, вот тут такая нефть, берите, продавайте на мировой рынок, хоть американцам. Вот наш нефтепровод идет с другого месторождения, 30 километров надо достроить подвод. Мы вам разрешаем бесплатно прокачивать там 2 — 5 миллионов тонн нефти, пока вы развернетесь. Это что касается нефтяной программы. Хотите газ, пожалуйста, разрабатывайте газ. Но вы нам помогите, за деньги, мы вам будем платить — нефтью, еще чем–то, чем вы скажете, помогите нам освоить строительство, у нас хороший опыт есть, помогите в здравоохранении, в образовании. 12 или 16 направлений мы выделили, где мы будем сотрудничать. Поэтому мы поступили точно так. Ну чего же, если нас тут не воспринимают, мы заработаем деньги и будем с братской Россией сотрудничать, как с американцами, что поделаешь. Приходится. Не рядом — могли бы заработать деньги и рассчитаться с Россией по мировым ценам за тот же газ, а за тридевять земель, 17 часов лету от Беларуси, приходится счастье свое искать там, чтобы с братьями рассчитаться.

Тарас Евтушенко, газета «Волгоградская правда»: Александр Григорьевич, меня, совершенно без подхалимажа, удивили и восхитили ваши агрогородки не только в социальном и культурном плане, но и в плане производства. Хотя бы схематично, в чем государственная программа развития сельскохозяйственного производства и какие итоговые задачи Вы ставите перед Правительством в этом направлении?

А.Г.Лукашенко: Знаете, вступите вы в ВТО или нет, нам безразлично, мы будем работать в жесткой конкуренции. Сельское хозяйство мы не сможем поддерживать постоянно таким образом. И хотим мы или нет, мы должны будем конкурировать и на российском, и на европейском рынках. Чтобы выиграть, надо выйти на их уровень. Правильно? Это наша цель, которую мы хотим достичь в сельском хозяйстве. И пока не поздно, надо это сделать, потому что завтра мы не сможем выйти на такой уровень. Невозможно будет, нас просто придушат. Поэтому мы за это схватились цепко и поставили задачу за пять лет закончить модернизацию сельского хозяйства, в том числе создание инфраструктуры, вот что вы называете и мы тоже агрогородками. Вот такой уровень должен быть у нас в Беларуси. Хотя он сегодня выше, чем в любой другой республике бывшего Советского Союза. И будет еще выше.

Что касается агрогородков — это должен быть городок. Там должна быть теплая вода. Я считаю, что если бы в деревне, в каждом доме, где работает механизатор, доярка, была теплая вода, и та же доярка или свинарка — я не знаю, знакомы ли вы с работой этих людей, — имела бы возможность прийти домой и принять теплый душ, и дети, особенно молодежь, — это третья категория, могли искупаться, у нас бы не было отбоя от желающих жить в деревне.

Скажу вам уже откровенно, мы подстроились и к тому, что сегодня из России к нам много людей приезжает. Из Казахстана много приехало, других людей. И мы можем выбирать. Если он имеет детей и с хорошими намерениями едет, мы ему — дом, заселяйся, трактор, рабочее место, 600 долларов в месяц. Что еще надо человеку при наших–то ценах? Вот у меня на родине, где я когда–то был, как в матушке–России, у нас же все там одинаково было, ну пьянтосов море было. Я не думал, что там что–то может быть и люди будут работать. Закончили строительство агрогородка. Этот колхоз я «продал» Председателю Нацбанка Прокоповичу. Построили, помогли ему. У него же денег нет. В Нацбанке денег нет, вы имейте в виду. Какие у него деньги? У него — бумажки, документы. Мы ему помогли. Они кредиты взяли, построили агрогородок. Ведь он Героя Беларуси получил, в том числе и за это. В следующий раз приедете, он вас специально туда свозит. У него сегодня, у Национального банка, в сельском хозяйстве холдинг. Сколько? 123 тысячи гектаров?

П.П.Прокопович: 98.

А.Г.Лукашенко: 98 тысяч. Это район, средний район, как в Московской области, так и у нас в Беларуси, район. Построили ферму, агрогородок, руководителя нашли. Я у него спрашиваю, как дела? В очереди стоят люди для того, чтобы устроиться на работу. На ферму!

Половина — приехавшие россияне, мы им дали жилье, они работают. По двое–трое детей. Школа, спортивный зал, все, как маленький городок — они довольны, они благодарны. Людям надо условия создать, тогда можно с них и потребовать. Доярка получает до 600 долларов, он мне докладывал, в месяц. В деревне 600 долларов в Беларуси — некуда деньги девать! Некуда деньги девать при наших ценах. Это же не московские цены. Поэтому просто надо создавать нормальные условия, и люди будут работать. И весь вопрос.

Но параллельно с агрогородками должна строиться производственная база — комплексы, фермы, зернотоки, машинные дворы и так далее. Но это же не за государственный счет все делается. Петр Петрович, какая доля кредитов в строительстве по этой программе, какой процент?

П.П.Прокопович: Примерно 70 триллионов белорусских рублей, это 35 миллиардов долларов на пятилетку, которые запланированы на развитие агрогородков, 69 процентов — это средства самих предприятий.

А.Г.Лукашенко: То есть почти 70 процентов — средства колхозов и совхозов, предприятий.

П.П.Прокопович: И примерно 25 — 30 процентов — это кредиты банков. Остальное — поддержка государства, бюджета...

А.Г.Лукашенко: Сколько это примерно процентов — бюджет, государство?

П.П.Прокопович: Тоже значительные.

А.Г.Лукашенко: Ну сколько?

П.П.Прокопович: Если говорить по производству, то не менее одной трети.

А.Г.Лукашенко: 30 процентов по производству. Но это не то, что государство подарок тебе делает и все. Где–то, наверное, 20 — 25 процентов будет.

П.П.Прокопович: По социальной сфере, конечно же, поддержка государства больше, потому что это собственность государства — энергетика, газ, вода, канализация.

А.Г.Лукашенко: То есть мы это делаем и их заставляем вкладывать деньги, чтобы они не думали, что им шальные деньги из бюджета придут. Или кредит в банке бери за счет своего производства, а его не хватает, мы добавляем, потому что деревне долг надо отдавать. Помните эту фразу? Действительно, надо отдавать. Мы отдаем эти долги. Поэтому это не государственное финансирование. У нас бюджета бы не хватило.

Елена Виноградова, газета «Южный Урал» (г. Оренбург): В общем–то я передаю привет от всех оренбуржцев...

А.Г.Лукашенко: Спасибо, я был у вас.

Е.Виноградова: Да, Вы были, мы Вас с удовольствием слушали, все оренбуржцы передавали только самые пламенные приветы и стремление к содружеству...

А.Г.Лукашенко: Очень надеюсь, что вы несколько добрых слов от моего имени им передадите, я буду вам очень благодарен.

Е.Виноградова: У меня «детский» вопрос. Вот молодежная политика, патриотическое воспитание... Как в Беларуси, учитывая то, что есть Интернет, что у вас здесь рядом телевидение западное шпарит, на ребятишек ваших влияют, как при этом государственность ваша выстраивается в душах ребятишек, головах их?

А.Г.Лукашенко: Знаете, ничем не могу похвастаться. Тяжело. Но я надеюсь. Может быть, я не совсем пока окунулся в это, но надеюсь. Потому что все–таки мы сохранили пионерские организации. И я поддерживаю пионерскую организацию. Зачем ее разрушать? Носят галстуки, может быть, не красные, как раньше, а красно–зеленые. Зачем ее разрушать? Вот она, организация, есть. Мы ее должны были наполнить новым содержанием и сохранить старое. А что было плохого в старом? Вот мы и сохранили. И через школу пытаемся, через пионерскую организацию влиять. Дальше. На месте комсомола нам удалось создать молодежную организацию — Белорусский республиканский союз молодежи. У нас 500 тысяч пионеров и 300 тысяч молодежная организация — Белорусский республиканский союз молодежи. Ко многому сейчас возвращаемся. Я в комсомоле 7 лет проработал, много было там хорошего. Но и формализма было много. Мы это все отбрасываем. Я их поддерживаю, эти молодежные организации. Но вот вы говорите, Интернет, средства массовой информации. Порнуха, извините меня, захлестывает, стыдно при детях телевизор смотреть. Вот мы в понедельник после хоккея идем в баню со своими взрослыми детьми, у которых уже дети есть, и мне перед ними стыдно некоторые каналы смотреть. Ну куда ты от этого денешься... Поэтому нам очень сложно и трудно этому противостоять.

Но в плане патриотизма все–таки удалось многое сделать благодаря тому, что мы ищем национальную идею, а в основе ее лежит патриотизм. Пока еще, я считаю, мы не нащупали то, что за душу взяло бы человека. Как нас когда–то. Помните, коммунизм, светлое будущее. Мы в это верили, в сердце носили. Сейчас такой идеи нет ни у вас, ни у нас. Но основа все равно патриотизм. Поиск идеи объединяет людей, заставляет любить Родину. Вы знаете, все эти программы, которые мы доводим до людей, и люди видят их реализацию, — это тоже воспитание человека. Он начинает ценить, любить свою страну. Тот же Августовский канал. Ну боже мой, обошлись бы мы и без этого канала — вы, по–моему, были там. Согласитесь, что сделали хорошее дело. Долго я колебался, думал, выделять деньги или нет, но сказал — срок три года, больше денег не дам. Студенческие отряды туда поехали. И понемножку, потихоньку возродили эту часть нашей истории. Можно было и библиотеку не строить, тем более такую махину, обошлись бы. Но определенные символы у государства должны быть. Такие как Национальная библиотека. В этом социально–культурном комплексе есть всё — можно организовывать переговоры глав государств, президентский центр там уже сделали, есть национальный архив. Там все сосредоточено — человек туда пришел и получил всю информацию, которая ему необходима. Надо? Надо. И так воспитываем чувство любви к своей Родине.

Надо вечером журналистам перед отъездом показать Национальную библиотеку. Мы же там сделали такую иллюминацию, что люди просто приходят любоваться на это «ноу–хау».

Иван Волонихин, телеканал «Московия»: Александр Григорьевич, у меня конкретный вопрос сегодня. О торгово–экономических отношениях много говорилось. И Вы говорили, что далеки они от идеальных. Вопрос достаточно конкретный. Примерно две недели назад главный санитарный врач России Онищенко заявил, что вскоре может быть введен запрет на ввоз в Россию белорусских вин, так как они производятся из молдавских виноматериалов, а потому, дескать, некачественные и даже небезопасные для здоровья. Вчера мы специально съездили на Минский завод игристых вин, посмотрели производство, нас угостили шампанским, ну вот сижу перед Вами здоровый пока что.

А.Г.Лукашенко: Мало выпили.

(Смех в зале.)

И.Волонихин: Скажите, пожалуйста, как Вы отнеслись к этим словам главного санитарного врача Онищенко о том, что белорусские вина опасны для здоровья и некачественны?

А.Г.Лукашенко: Никак. Я белорусские вина не пью, практически не пью и другие вина, это во–первых. А как Глава государства, которому небезразличны торговые отношения... Вот вы там побыли и намекнули на то, что, наверное, не все чисто, есть что–то, политический запах. Если вина, которые производятся из молдавского сырья в Беларуси — а это не так много вин, — не попадут на российский рынок объективно по тем критериям, о которых вы сказали, это все правильно, нечего травить россиян, это не сливная яма. Но если это нормальные вина, то никто не запретит их поставку. А экспертизу — как у вас, так и у нас — по одинаковым критериям проводят. Поэтому, что бы там Онищенко ни говорил, плохие вина и из Беларуси нечего везти. Но мы производим этого вина столько, что мы и сами выпьем, вы приедете и поможете, здесь будем пить, в Беларуси. Поэтому это не проблема для республики. Но нельзя так, нельзя. Этим Россия себе авторитета не прибавит. Знаете, добро всегда обязывает и притягивает. Не надо подставлять вторую щеку и прочее, но добром попробуй подтянуть к себе соседа. Я уверен, что на добро любой отреагирует. Поэтому, вот эти запреты... Сахар. Поставляем сахар в Россию. Нам сразу говорят: «Нет, тростниковый вы нам не поставляйте, потому что вы его вырабатываете из тростника, а вы тростник не производите». Я говорю Президенту и другим: но вы–то нам поставляете, у нас свободно вы можете продать сахар — продавайте, мы у вас можем — продадим, но вы ведь тоже производите из тростника, мы же вам не запрещаем. «Нет, вот тут наши сахаропроизводители говорят, что вы много поставляете». А почему? Цены ведь упадут. А вашим монополистам сахарным невыгодно. Вот правительство и идет на поводу, запрещая поставку. Ладно, не хотите тростникового, говорят, свой сахар поставляйте, сколько хотите. Мы съели этот тростниковый сахар — Господи, сколько там этого тростника — и поставляем вам свекловичный. Сейчас начали препоны строить и для свекловичного сахара. Ввели один склад, в Москве. И склад этот у тех, кто производит сахар. И они нам всяческие препоны строят. Мы должны, поставляя в Питер сахар, сначала его на склад в Москву отвезти, а потом со склада в Питер и так по всей России. Ну разве это нормальная торговля? Разве это союзнические отношения? И много такого. Вот и в отношении этого вина и так далее. Поэтому я думаю, что настало время уже не отбиваться, не отмахиваться России, а садиться и решать эти проблемы. Я уверен, что и с вином так будет.

И.Волонихин: Самое удивительное, что и Соединенные Штаты, и Израиль, и Евросоюз это шампанское покупают.

А.Г.Лукашенко: Покупают.

И.Волонихин: А в России...

А.Г.Лукашенко: Совершенно верно. А в России — суррогат...

Владимир Данников, газета «Белгородская правда»: Александр Григорьевич, я хотел бы сказать, что в Белгородской области смотрят ваше телевидение очень внимательно. У нас есть канал там. И даже наш губернатор, Евгений Степанович Савченко, перенял Ваш опыт, как усилить контроль за чиновниками, чтобы они выполняли поручения, особенно что касается обращений граждан, и рекомендовал нижестоящим подчиненным, чтобы регулярно смотрели Белорусское телевидение. У меня такой вопрос или предложение даже может быть. Многие из нас по нескольку раз уже здесь были. И мы стараемся как–то передавать и в посольство или сюда свои материалы. Может быть, из тех материалов, это на Ваше усмотрение, подобрать и, может быть, книжку сделать, может быть, какой–то сборничек «Беларусь — глазами россиян».

А.Г.Лукашенко: Соберите все материалы четырех поездок. Очень разумно. Давайте сборник сделаем такой. Спасибо за совет.

Денис Васильев, телерадиовещательная организация Союзного государства: Существует много проблем в различных сферах строительства Союзного государства. А как обстоят дела с процессом объединения в сфере спорта? Какие–то проблемы тоже существуют?

А.Г.Лукашенко: Знаете, проблемы постоянно возникают. Вот недавно в хоккее возникла проблема. Запретили белорусам играть. Или принимайте гражданство, или играть в России не сможете. Конечно, уровень, допустим, спорта в России, в частности хоккея, игровых видов, высок, футбола и так далее. Но зачем же белорусам запрещать играть в клубах? Это для того, чтобы они потом не могли играть за нашу сборную, за белорусскую. Это нонсенс. Удалось урегулировать как–то, но проблемы эти возникают. Конечно, это рабочие моменты. А так, вообще, больших проблем нет. Мы и базы можем использовать у вас. Конечно, не бесплатно, за деньги. Но надо иметь в виду, что мы уже соперники. Соперники. Вы, конечно, мощнее, сильнее в спорте — это мировая держава! Если белорусов нет, то я всегда, и у нас так принято, мы болеем за вас. Возьмите «Евровидение» и так далее, вы же видите, всегда Беларусь вам дает 10 баллов. Вы не всегда нам даете 10 баллов... Мы — всегда! Вот это уже чувство. Ну ясно, когда там Савичева и наша Подольская выступали. Они были не лучшие, но мы всегда «десятки» ставили. Вот это уже, знаете, не придуманное и не приукрашенное. Это наши чувства. А они на голом месте не возникают. Это воспитание людей, воспитание нашего народа.

Д.Васильев: Александр Григорьевич, а может ли идти речь о слиянии национальных чемпионатов по хоккею и футболу вообще?

А.Г.Лукашенко: Вряд ли. Знаете, я хотел с хоккея, футбола начать, даже Путина просил об этом, чтобы какая–то наша ведущая команда играла бы в российском футбольном и хоккейном чемпионатах. Нет. Предложили в хоккейный чемпионат, но во вторую лигу. Зачем нам это? А надо было бы что–то сделать...

Светлана Дайбова, газета «Курская правда»: Александр Григорьевич, скажите, пожалуйста, вот есть такое мнение, что создание Союзного государства тормозится еще и потому, что Вы с господином Путиным никак не можете определиться, кто из вас его возглавит. У Вас есть такие амбиции или нет?

А.Г.Лукашенко: Вы знаете, если бы я сказал, что нет, я был бы просто неискренним человеком. Но нет такого спора. Понимаете, почему–то говорят, что Лукашенко такой–сякой, потому что не хочет потерять свой пост, свою независимость, суверенитет, он тут Президент и так далее. Я слушаю и думаю: а Путин этого хочет? Он хочет потерять суверенитет, независимость, свой президентский пост, пост Главы государства? Кому это хочется? Видимо, никому.

С.Дайбова: Поэтому Союза не будет?

А.Г.Лукашенко: Нет, вы послушайте. Выход один. Если мы создаем Союз, не государство, а Союз государств, то и Путин, и Лукашенко остаются на своих постах. Если нам нужны какие–то союзные органы, так есть примеров много. В Евросоюзе никто сегодня не мешает ни Шираку, ни Меркель, ни Тони Блэру руководить своими странами. Есть Еврокомиссия, европейское правительство, которое занимается определенными общими вопросами, входящими в его компетенцию. Если же это будет государство, то вы решите, кто будет президентом. Что же вы боитесь, что на вашем политическом поле появится кто–то из Беларуси? Не обязательно Лукашенко — у нас умных людей достаточно. У нас есть чиновники, государственные служащие — их масса — некоррумпированные, честные и порядочные, умные люди. Вы готовы к тому, что они придут на ваше политическое поле? Ваша политическая элита к этому готова? Я задавал вашим руководителям этот вопрос. Конечно, зачем им Лукашенко? Будет путаться под ногами. У вас же все сложилось, все вроде нормально. Поэтому вопрос не в амбициях Лукашенко, Путина. Мы будем жить без этих должностей, если действительно примем решение. Но я у вас спрашиваю: чего вы хотите, что это должно быть — государство или Союз. И исходя из этого, мы уже тогда власть бы делили. Но все должно быть справедливо и на принципах равноправия. Если это государство, один президент — значит, его должны избирать. Вот и все. Если на то пошло, будет принято решение, что Лукашенко и Путин не должны в этом процессе участвовать, — значит, мы должны уйти, не должны избираться, пусть избираются другие. Но это должно быть честно. Как у вас некоторые говорят: надо подключить Беларусь к процессу объединения, тогда у Путина появится возможность пойти на третий срок. Такие вещи не делаются. Во–первых, Владимир Владимирович четко сказал, что он Президентом больше не будет. Что тут обсуждать какие–то амбиции? Нет третьего срока.

Во–вторых, я считаю, что Беларусь — не разменная карта под какие–то сроки. Понимаете, о чем идет речь? Этого нельзя делать! Это затрагивает интересы народов. Как бы меня ни критиковали, нужен Лукашенко третий срок — иди к тому народу, которым ты будешь управлять, грубо говоря, и спроси у него разрешения. Но это будет честно: вы мне разрешаете идти на выборы в третий раз или нет? Пусть бы Запад покритиковал и так далее. Но россияне — сто процентов бы это оценили, если бы Президент, будь то Владимир Владимирович или кто–то другой, спросил у них. И честно народ бы ответил: «А почему нельзя? Иди, участвуй в выборах, победишь так победишь». На Путине еще «пахать» можно, как и на Лукашенко. Не один — три корпуса зацепи — и тянуть будет. До пенсии еще сколько работать. И мог бы работать ваш Президент. Понятно, Конституция — священная корова в России. Тоже правильно, тоже хорошо. Такой точки зрения придерживается Президент России. Я поддерживаю в том плане, что это его позиция. Не хочет человек и не надо. Россия велика. Беларусь хоть меньше, но умов хватает. Уйдут Путин, Лукашенко — придут другие и будут управлять этими государствами.

Поэтому да, есть амбиции. Но это не те амбиции, которые бы мешали созданию Союзного государства. Абсолютно нет. Я еще раз подчеркиваю: главное в том, чтобы было жесткое, твердое решение. Я не говорю о форме, в какой оно будет принято. Возможен вариант, что мы должны уйти в сторону, создавая это государство, и дать возможность другим людям заниматься этим процессом. Но это надо сделать. Это будет в истории оценено.

Тамара Акиньшина, газета «Белгородские известия»: Александр Григорьевич, в России сейчас разрабатывается комплекс мер по улучшению демографической ситуации. Часть из них касается поддержки, в том числе и материальной, материнства и детства. Существует ли в Беларуси подобная программа? И если да, то в чем она заключается, не планируется ли ее расширение? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Позавчера мне внесли проект этой программы, он будет доработан в Правительстве, и уже в этом году мы проведем совещание, на котором документ будет рассмотрен. Подготовить эту программу было поручено новому вице–премьеру, врачу по профессии. Комплекс мероприятий обширный — по детям, женщинам, здоровью, активному образу жизни и прочее. «Всего–навсего» они у меня запросили около 700 млрд. рублей. Мне плохо стало от этой цифры, но никуда не денешься, эту проблему надо решать. И главное здесь — это помощь детям — от памперсов до детского питания и помощи родителям, вплоть до жилья. Будет где жить — молодежь будет рожать по трое детей. Будет! И чувствую, что в Беларуси таких будет большинство. Трое — это решение проблемы. Двое — значит, будем на одном и том же уровне барахтаться.

Юлия Савельева, газета «Коммуна» (г. Воронеж): Александр Григорьевич, хочу сказать, что воронежцы на последнем опросе назвали Беларусь своим самым близким другом. Поэтому я благодарю за приглашение сюда и благодарю за возможность задать вопрос. Вопрос же заключается в следующем. Есть такая цитата ваша: «Я Президент государства, и это государство будет, пока я Президент». Правда, спекулируют этой фразой ваши оппоненты, и поэтому сразу приношу извинения, если она недостоверна. Но вот в ходе бесед с людьми, не в рамках официальных встреч этого пресс–тура, а просто с простыми людьми в городе, которые не знают, кто мы такие и зачем и как приехали, сложилось впечатление, что это действительно так. Люди возлагают свои надежды на будущее, связывают их исключительно с Вами. Они считают, что всё у Вас в руках и всё в государстве Беларусь держится волей и усилиями Президента. Это несомненная Ваша сила, но это в то же время, наверное, и слабость. Вы патриот, и Вас не пугает перспектива, что вот эта цитата, которую я привела в начале вопроса, может оказаться правдой? Спасибо.

А.Г.Лукашенко: Пугает, беспокоит, и недавно я уже в открытую говорил на заседании Правительства: пока у нас есть время — я почти себя цитирую, — мы должны сделать так, чтобы это государство укрепить. А оно уже признано. Вы уже заявляете о том, что оно нормальное.

Знаете, я отвлекусь немножко. Недавно смотрю RTVI, иногда и вредные каналы надо смотреть, и там Матвей Ганапольский с разочарованием таким убийственным говорит: вот был опрос на «Эхо Москвы», и 56 процентов россиян против объединения с Беларусью. Но вы знаете, почему? Потому что почти все сказали: не надо объединяться с Россией, потому что Беларусь потеряет себя как государство и исчезнет, его просто разворуют, растащат. То есть россияне жалеют нас, что мы вот растворимся и погибнем там в вашей неразберихе. Вот Ганапольский заявляет, что есть такая точка зрения. Я думаю, он врать не будет, потому что ему невыгодна эта позиция. Ну и там некоторые начали измываться, издеваться. Всё по–прежнему, потому что существуют в том числе и на европейские деньги. Им заплатили за то, что они вещают на нас, а они просто не понимают, что это RTVI только я и смотрю в Беларуси, больше никто. Поэтому не надо вкидывать деньги, куда не следует. А европейцы много денег вкинули — миллионы — на промывку наших мозгов перед президентскими выборами. Но промыли белорусам мозги так, что почти 90 процентов проголосовали за Лукашенко. Это так, отвлекаясь.

Вы спрашиваете, достоверна ли эта цитата? Нет. Это было сказано абсолютно не так. Я, защищая свою страну, говорил, что, пока я Президент, эта страна будет и это государство будет. То есть я не предам, не изменю ему, не уничтожу это государство, буду его защищать как Глава государства. А на последнем заседании Правительства — я это четко помню — я сказал, что мы создали это государство, мы многое сделали — даже на съезде я об этом говорил публично — и нам надо сейчас создать такое общество и такую экономику, что кто бы ни пришел после нас, уже не смогли его сломать. Поэтому меня это беспокоит. А в том плане, что, пока буду я, будет и государство, а Лукашенко исчезнет и не будет государства — у меня этого нет. Это беда была бы для меня, трагедия: работал, работал, ушел, и все развалилось. Зачем такая работа? Я часто говорю нашим спортсменам великим — а у нас их много, ходят, рассказывают, как надо, критикуют тут. Да ты мне не рассказывай, как надо, ты олимпийский чемпион, одного такого, как ты, воспитай, и все. Это и меня касается. Нельзя так строить политику: после меня хоть потоп. Я отвечаю за будущее больше, чем за настоящее. Если я считаю, что нормальное государство создал вместе со своими коллегами, со своей командой, значит, мы должны привести к власти таких людей, вернее, мы должны создать такие условия, чтобы к власти пришли те, кто продолжит этот курс. Вот в чем вопрос. Это искренне. Видимо, не совсем точно меня процитировали или просто неправильно поняли, а я имел в виду это.

Алексей Шептунов, газета «Архангельск»: Мы сегодня говорили об экономике, о политике очень много. К сожалению, почти не говорили о культуре. Существует ли в Беларуси программа поддержки культуры и, в частности, национального языка? Не слышно красивой белорусской речи.

А.Г.Лукашенко: Я могу вам привести следующий пример. Нас часто так называемая оппозиция упрекает в том, что мы вообще забыли белорусский язык, что мы его не поддерживаем. Я сравниваю. Мы никого не давим. У нас наших два родных языка — русский и белорусский. Если вы считаете, что русский язык — это язык россиян, я с вами никогда не соглашусь. Мы немало прожили вместе с вами — от империи до Советского Союза. Мы вложили душу в этот язык. И русский язык на Вологодчине, еще где–то имеет свои особенности, согласитесь, есть они и здесь, в Беларуси, — и произношение, и интонация. Правописание, слава Богу, одинаковое. Конкурсы по русскому языку в России выигрывают белорусы, чтобы вы знали. Белорусы побеждают в олимпиадах по русскому языку среди учащихся. И я счастлив. Потому что я был сторонником, чтобы у нас было двуязычие на государственном уровне. Так сложилось, что у нас этот язык и мы на нем общаемся и дома, но это не значит, что мы не знаем белорусского языка. Его, наверное, меньше было в советские времена, мы еще от этого не отошли. Но за последние десять лет руководства Лукашенко, который «загубил» белорусский язык, не помню цифры, но значительно больше студентов, поступая в вузы, стали писать сочинения и изложения на белорусском языке, чем на русском, — для меня полная неожиданность. И неправда, что мы не поддерживаем белорусский язык. Мы поддерживаем белорусский язык там, где это нужно. Но мы ни в коем случае не ставим перед собой цель поддержать настолько, чтобы люди начали разговаривать только на белорусском языке и забыли русский. Забудем тот язык, на котором мы в основном сейчас общаемся, русский язык, — потеряем половину своего, особенно инженеры, специалисты, математики, а у нас одна из лучших в мире математических школ. Ведь очень многие термины, вы это прекрасно знаете, на русском языке и на белорусский вообще не переводятся. Зачем это? Зачем тратить лишние деньги и отказываться? От какого наследства мы отказываемся?! Это прекрасный язык, и мы его будем изучать и поддерживать — русский язык. Мы референдум провели, и этим все сказано. Народ в подавляющем большинстве проголосовал за ту ситуацию, которая есть. А белорусский язык — я сам часто упрекаю школы и говорю, что у нас в некоторых школах английского языка больше, чем белорусского и русского. Это плохо. Плохо не то, что много английского, — пусть будет, но не в ущерб русскому и белорусскому, особенно белорусскому. Его должен знать каждый человек. Я вроде бы с вами ну в основном чисто разговариваю на русском языке. Но я прекрасно пишу, читаю, мне надо полдня почитать, чтобы чисто говорить и на белорусском языке. Вот взять книжку почитать — и я буду «размаўляць на роднай беларускай мове, як на рускай». Поэтому это выдумки. Вообще человека не надо заставлять силой что–то делать, особенно в чувствительных сферах его жизнедеятельности. А язык — это как воздух.

Марина Созонтова, газета «Кировская правда»: Александр Григорьевич, вопрос конкретный. По–моему, с сегодняшнего дня снято ограничение, если оно было, может быть, я просто пользуюсь непроверенной информацией, согласно которому в магазинах должно быть не менее 70 процентов отечественных товаров. Чем это было вызвано? Потому что в России очень многие хотят защитить свой отечественный рынок, но мало кому это удается и делается порой это в такой форме, которая не дает результатов.

А.Г.Лукашенко: А где 70 процентов?

М.Созонтова: В магазинах. Прозвучала информация, что раньше 70 процентов товаров должно было быть отечественных, белорусских.

А.Г.Лукашенко: Если отечественных, то это касается и российских, и белорусских — это наши товары. Речь идет о западных товарах, но такого не было закона, мы просто ориентировали: покупайте отечественное. А Россия и Беларусь, тут их не ограничишь, это же свободный переток товаров. Поэтому здесь нет никакого ограничения, был просто призыв покупать отечественное, имея в виду российское и белорусское, поскольку у нас границы нет, единое пространство экономическое.

М.Созонтова: Спасибо за разъяснение.

А.Г.Лукашенко: Поэтому вы, пожалуйста, привозите свои товары и продавайте. Ограничений здесь никаких нет.

Зоя Аристова, газета «Вечерний Мурманск»: Мурманск и Минск — города–побратимы, хотелось бы очень короткий вопрос задать: каковы перспективы отношений Беларуси и русского Заполярья, в частности Мурманской области?

А.Г.Лукашенко: Знаете, нам очень не просто порой работать в Заполярье, в Карелии, Мурманской области, и фосфориты мы там покупаем, и с частниками очень сложно работать, но как–то пробиваемся. Сегодня строим в Шклове бумажную фабрику, по–моему, оборудование мы как раз у вас покупаем на десятки миллионов долларов. У нас очень хорошие отношения. Я лично был в Мурманске. Очень хорошие у меня впечатления об этом городе. Я думаю, что, если будет желание у мурманчан развивать с нами отношения, мы ответим тем же. Мы и выставки проводили, и товаров много вам поставляем. И у вас, как я сказал, покупаем. А что касается политики, дружбы, сотрудничества с советских времен, то наши ребята служили в подводном флоте и на флоте в основном в Мурманской области, поэтому тут у нас вроде бы и вопросов никогда не было и быть не должно. Мы развивали сотрудничество и будем развивать с вами. Настолько, насколько это возможно, исходя из наших возможностей, извините за тавтологию, и насколько это будет приемлемо для вас, россиян.

* * *

А.Г.Лукашенко: Уважаемые друзья! Я очень прошу вас извинить, тех, кто хотел бы задать свой вопрос, но не смог. Мы действительно работаем практически четыре часа. Я не говорю, что я устал. Но всему есть предел, у вас еще мероприятие и отъезд. Мы, конечно, можем задержать отъезд поезда, самолета, но не настолько...

Поэтому спасибо вам большое еще раз за то, что вы приехали. Я надеюсь, что это основа наших отношений, и я вас буду ожидать в будущем году и, может, мы разнообразим наше общение и проведем его, может быть, не в резиденции Президента в Минске, а где–то в другом месте. У нас есть такие места. Может быть, зимой, в Силичах. На горных лыжах покатаетесь и отдохнете, и пообедаете, и переночуете, там условия прекрасные, и мы сможем пообщаться больше времени, не четыре часа, а, может быть, полдня, и я уже смогу ответить на все ваши вопросы, ну и конкретными делами вместе займемся. Вы проверите, то ли я делаю, что говорю.

Спасибо вам огромное за ваш труд, за то, что вы несете правду в нашу братскую Россию. И запомните, если даже я высказывал эмоционально свою точку зрения, не критикуя, ни в коем случае, российскую действительность, россиян, то вы видите, что я отношусь и к своей действительности точно так, это исходит из того, что мы договорились говорить искренне и отвечать на все вопросы искренне.

Я хочу, чтобы вы знали, что «в сухом остатке» мы с вами практически один народ. И абсолютно несправедливо, что мы разошлись по собственным квартирам. Но если и будет когда–нибудь это единение и воссоединение, как вы говорите, оно начнется здесь — в Москве и Минске, между Россией и Беларусью. И ни в коем случае не между Россией или каким–то другим государством. Мы будем примером этого светлого настоящего и будущего для наших народов.

Спасибо вам. До свидания. (Аплодисменты.)