Интервью телекомпании Russia Today

Интервью Президента Республики Беларусь А.Г.Лукашенко телекомпании Russia Today

20 марта 2012 г.

Стенограмма интервью Президента Республики Беларусь А.Г.Лукашенко руководителю программы Spotlight ( ”Прожектор“) телекомпании Russia Today ( ”Россия сегодня“)
(публикуется в сокращенном виде)

Александр Гурнов: Здравствуйте, Александр Григорьевич! Большое спасибо, что согласились принять участие в нашей программе.

А.Г.Лукашенко: Здравствуйте!

Александр Гурнов: Александр Григорьевич, во-первых, если позволите, очень личное вначале: не в первый раз мы с вами записываем интервью и не в первый раз мы работаем с Вами…

А.Г.Лукашенко: К счастью.

Александр Гурнов: Да, к счастью. И Вы знаете, действительно к счастью. Я удивлен: уже не в первый раз я отмечаю удивительное радушие, удивительную какую-то открытость, просто готовность во всем помочь всем в Вашем окружении – начиная с высших чиновников и заканчивая офицерами охраны. Скажите, это просто дисциплина, которую Вы завели, или это о чем-то говорит большем?

А.Г.Лукашенко: Белорусский менталитет, основанный на строгой государственной дисциплине и порядке. Ну как же, ”последняя диктатура в Европе“… это ведь не шутки.

Александр Гурнов: То есть все-таки это дисциплина, и не стоит говорить о каком-то особом отношении.

А.Г.Лукашенко: Это действительно менталитет белорусов. Мы ведь всегда стремились всем помочь, всех обогреть, всех накормить, последнюю рубашку отдать. Это же в крови белорусов. А как иначе?! Когда Вы позвонили и попросили об этой встрече, было принято решение: встрече быть. Поэтому в этом направлении и работали.

Александр Гурнов: Александр Григорьевич, о ”диктатуре“ давайте чуть позже, давайте с хоккея начнем. Несмотря на Ваше личное участие, несмотря на то, что Вы и сам хоккеист, но практически провалилось ”Динамо-Минск“ в КХЛ (моему ”Динамо-Москва“ они проиграли, я очень рад, но обидно за вашу команду). Почему это происходит? И каковы перспективы, ведь чемпионат мира скоро?

А.Г.Лукашенко: Вы совершенно напрасно с меня начали, потому что я за ”Динамо“ не играю, к сожалению. Если бы играл, может быть, выигрывали бы. Шутка. А если объективно говорить, то наша команда на таком уровне играет всего лишь второй или третий год. И два года мы в плей-офф. Это дорогого стоит. Это, во-первых. А во-вторых, что касается этого года, то планировали продвинуться значительно дальше. Но я считаю, что здесь причина в том, что руководство команды и тренерский состав построили этот сезон неправильно. Пик формы пришелся на первую половину сезона, когда мы и московское ”Динамо“ дважды обыграли, и другие команды, и вышли на первое место в своей конференции, а к плей-офф сдулись. Не может быть спортсмен весь сезон в одной форме, надо уметь подвести спортсмена к главным играм.

Александр Гурнов: То есть – планирование.

А.Г.Лукашенко: То, что сделали и ”Динамо-Москва“, и другие команды, которые проигрывали ”Динамо-Минск“, но к решающим матчам они подошли на пике формы. Я считаю, это – главная причина.

Александр Гурнов: Все-таки не будем забывать – Беларусь уже в элите мирового хоккея. К чемпионату мира вы готовите сюрпризы какие-то?

А.Г.Лукашенко: Спорт - это сюрприз, там в любой момент может быть сюрприз, но мы специально не готовим эти сюрпризы. Как и не собираемся уходить из элиты мирового хоккея.

Александр Гурнов: Александр Григорьевич, в 2014 году чемпионат мира должен пройти в Беларуси, и сейчас какие-то ходят разговоры, чтобы ”перенести“ – забрать у вас это право на чемпионат мира и отдать в другую страну. С чем это связано?

А.Г.Лукашенко: Я слышал эти разговоры, не более того. Это чисто политизированный процесс, он ничего не имеет общего со спортом. И если такое произойдет, это будет удар по имиджу Международной федерации хоккея. Как минимум. А может, по всему мировому спорту, потому что Беларусь этот чемпионат мира заслужила, она его выстрадала, и мы очень многое сделали к этому чемпионату. И я уверен, если чемпионат в Минске состоится, то все журналисты скажут, что такого никогда не было и еще долго не будет. Мы со всем радушием, всей страной будем работать на этот чемпионат мира.

Александр Гурнов: Александр Григорьевич, давайте к политике. На днях казнены два парня, которых признали виновными в терактах в Беларуси (не только в метро). Евросоюз просил Вас повременить с казнью, перенести, и предлагали в ответ на это повысить опять статус дипломатических отношений, много всяких уступок.

А.Г.Лукашенко: Перебиваю. Евросоюз никогда не просил меня повременить с казнью этих людей! Евросоюз всегда от нас требовал отменить смертную казнь.

Александр Гурнов: Ну, это да, но они же в данном конкретном случае предлагали отсрочить.

А.Г.Лукашенко: Что значит – ”отсрочить“? Приговор вынесен осенью прошлого года (в ноябре), то есть прошло уже несколько месяцев. Все процедуры по закону соблюдены.

Александр Гурнов: Я, если позволите, не про процедуру, я про то, что (если, конечно, пресса не врет) Вам предлагали некую политическую сделку: отсрочить казнь, а взамен на это большие дипломатические уступки. Казалось бы, Вы как политик изощренный должны были клюнуть на это. А Вы на это не пошли. Почему?

А.Г.Лукашенко: Во-первых, мне не предлагали ”отсрочить смертную казнь, а потом какие-то будут политические уступки“. Но, даже если бы предложили, было бы так, как сегодня есть, потому что это совершенно несопоставимые проблемы и вопросы. Политические уступки со стороны Запада требуют политических шагов навстречу Западу. А это – чистая уголовщина, притом катастрофически крайняя уголовщина, прощению которой нет! Я думаю, так бы и в России поступили, и в других странах. Поэтому тут нечего сравнивать. Еще раз подчеркиваю: мне это не предлагалось.

Александр Гурнов: Но мне интересно понять: Вам как политику, одному из сильнейших политиков Европы, что бы ни говорили, это было неинтересно, как маневр политический? Даже не рассматривали? Это принцип, да?

А.Г.Лукашенко: Это неприемлемо. Для меня это неприемлемо!

Александр Гурнов: Хорошо, тогда по-другому зайду. Что Вы чувствовали, когда Вы дали указание – привести в исполнение приговор?

А.Г.Лукашенко: Я указание не даю (это делается на основании процедур определенных), я просто не помиловал этих людей, и была запущена соответствующая процедура.

Александр Гурнов: Понимаю. Но что Вы почувствовали в момент, когда Вы могли помиловать, могли дать шанс?

А.Г.Лукашенко: Вы знаете, я это чувствую не впервые, потому что таких решений за свои 17 или 18 лет я уже принял не одно… Такая ноша, такой крест Президента. И когда принимаешь эти решения, часто спрашивают: ”Что для Вас самое сложное?“ Я уже говорил как-то публично, что для меня самое сложное – подписать соответствующий Указ о непомиловании. Помиловал же я за весь период из приговоренных к смертной казни, по-моему, только одного человека. Что я чувствовал?.. Для меня это была очередная трагедия в моей жизни. Но больше всего я сопереживал родителям этих людей, которым я помочь не могу, увы.

Александр Гурнов: Я думаю, что и в России, наверное, тоже, наверное, большинство людей, смею сказать, были бы за то, чтобы приводить в исполнение такие приговоры. Но ведь Вы, как человек, понимаете, что осуществление смертной казни лишает права на ошибку тех, кто признал их виновными, ведь могут открыться, согласитесь, через год, через 5, через 10 лет обстоятельства. Мать одного сказала: ”Я теперь не смогу, как бы, доказать“. Ведь мы лишаем права историю расставить все на свои места.

А.Г.Лукашенко: У нас, кроме исключительной меры наказания, предусмотрено пожизненное заключение. И если мы, судебная власть, вообще власть в стране, будем откровенны, хоть на йоту сомневаемся, что где-то что-то не доизучено, а вдруг, как Вы говорите, неправильное может быть решение, то человек максимум может получить пожизненное заключение.

Александр Гурнов: Что, может быть, даже хуже, чем расстрел на самом деле.

А.Г.Лукашенко: Намного хуже, намного хуже… Но следственный процесс у нас был прозрачный. Следственную группу возглавил только что пришедший в прокуратуру человек. Сейчас он в руководстве Следственного комитета. То есть он ничем не был там связан, ему не надо было ничего доказывать, он чистый человек, пришел и возглавил эту следственную группу. Профессионал до мозга костей, порядочный человек! Я настаивал на том, чтобы он вел это следствие.

В следственном процессе участвовали, можно сказать, сотрудники ФСБ России, сотрудники МОССАД (израильтяне) и Интерпол. У них ни на одном этапе следствия не возникло никаких подозрений и вопросов. И самое главное – с самого первого допроса (а всё снималось на аудио-видео, я потребовал этого), они ни разу не сказали, что не виноваты. Они всё показали, рассказали. Это сопровождалось вещественными доказательствами. И сам процесс судебный был полностью открытый. Зал на четыреста человек: захотел Гурнов приехать репортаж сделать – пожалуйста; иностранные дипломаты – пожалуйста; родители обвиняемых, потерпевших, искалеченных людей – все там. Процесс шел открыто – выходите и говорите. Если у матери были какие-то сомнения или подозрения, я на этом тоже настаивал, любой сигнал должен быть проверен. И так было. Поэтому этот процесс шел от начала до конца абсолютно прозрачно.

И потом, намек некий на фальсификацию, подтасовку… Встает вопрос: зачем? Ответьте на вопрос, став на мое место, – мне зачем эта фальсификация? Если уж откровенно говорить, когда произошел теракт, я глубоко сомневался, что нам удастся раскрыть его, потому что такие вещи очень сложно раскрываются.

Александр Гурнов: И об этом многие говорят: уж слишком быстро нашли.

А.Г.Лукашенко: Бог помог.

Александр Гурнов: Александр Григорьевич, Вы откровенно отвечаете. Поэтому, позвольте, я этим воспользуюсь. Вы сказали: Бог. Когда Вы предстанете перед Богом, Вы думаете, он простит Вас за все эти,.. которые Вы не подписали?

А.Г.Лукашенко: Президент предстает, если использовать Вашу лексику, перед Богом, может быть, даже каждый день. Это судьба любого президента, потому что ему приходится принимать судьбоносные решения. И с Богом он разговаривает очень часто. Поэтому, глядя в телекамеру, могу прямо заявить, что я абсолютно не сомневаюсь в справедливости вынесенного решения! Абсолютно в этом не сомневаюсь. И когда мне говорят: ”ну вот, молодые люди“ и прочее… Я тогда задаю себе вопрос… Потому что через сорок минут я был в этом метро (со своим мáлым сынишкой я зашел туда), помню, когда меня держали за руки, говорят: зачем, а если второй взрыв, мы не исключаем. А у меня выхода другого не было, как идти туда. И я всё это пережил. Это мое, я должен этот крест нести. И я его буду нести, советуясь или не советуясь с Богом. Это мое дело. Как и мое было право – помиловать или не помиловать.

Так вот тогда я видел изуродованные вагоны и разбросанные куски тел, они перед глазами у меня и сегодня. И я, подойдя к этому месту преступления, в душе перекрестился и вспомнил Бога. Проломлена была в метр воронка, перрон, а там же железобетонная плита полметра толщиной!

Александр Гурнов: Такой силы был взрыв?

А.Г.Лукашенко: Взрыв ушел в пол и в вагон. А если бы в толпу людей – сколько было бы погибших?! Ну, ладно, погибли – горе, беда. А двести человек искалеченных – это как? Двести человек искалеченных! Приходит с работы мать, отец, сестра или брат, или жена видит мужа, или муж жену искалеченную: без ноги, без глаз и прочее – кто посочувствует им?..

Для Беларуси это – чрезвычайный случай, аномальный. И это будет пресекаться жесточайшим образом! Будет пресекаться. Чего бы ни стоило это мне или кому бы то ни было после меня.

Александр Гурнов: Александр Григорьевич, давайте про московскую политику. Прошел саммит ЕврАзЭС. И первой, когда Вы ехали к нам на интервью, пришла информация, что главным итогом этого саммита стало решение повременить с трансформацией этого Сообщества, потому что помешал Минск, то есть Вы, у которого нашлись расхождения с Москвой.

А.Г.Лукашенко: Вранье.

Александр Гурнов: Нет расхождений?

А.Г.Лукашенко: Я расскажу, как было, а Вы сделаете выводы, какие были расхождения.

Когда мы создали Таможенный союз и запустили с января этого года Единое экономическое пространство, а это более высокий уровень интеграции, на прошлом саммите встал вопрос: а что делать теперь с ЕврАзЭС ведь он свою функцию выполнил? Членами ЕЭП стали три государства, которые этого захотели, которые к этому были готовы, которые сделали под это соответствующую нормативно-правовую базу (а это нелегко, это законы – в парламентах принимать надо, стыковка очень долго шла, годы работы). Трое барьер перешагнули, создали Евразийскую экономическую комиссию – новый орган, который управляет всеми делами в Таможенном союзе, и сказали, что ЕврАзЭС надо преобразовать (поскольку он – международная организация, статус у него международный, его нельзя разрушить, его надо преобразовать). И мы определились, что в марте встретимся и примем решение (ранее мы договорились, что с 2015 года будем в Евразийском экономическом союзе).

Российская сторона взяла на себя обязательство – подготовить проект решения. Россияне молодцы в этом плане, они подготовили Договор о преобразовании Евразийского экономического сообщества в Евразийский экономический союз и предложили ускорить этот процесс. Белорусская сторона их поддержала, обратив внимание на две позиции, которые заключались в том, что в проекте Договора, который россияне предложили, написано, что экономическая комиссия имеет право от имени троих на международной арене заключать договоры. Мы, я дословно сказал, не против и если это будет камнем преткновения, то мы согласимся на это. Но этого не нужно, мы сами – и Россия, и Казахстан, и Беларусь – можем заключать от своего имени договоры, потому что это экономическая организация – Евразийский экономический союз, а договоры и политические, и военно-политические, и прочие. Мы договорились, что если нужно, чтобы Евразийская экономическая комиссия вела переговоры от троих, мы ей дадим полномочия. И уже по двум направлениям такие полномочия дали. Мы выступили за то, чтобы этой нормы не было.

Почему проект Договора, не подписали? Потому что Казахстан выступил категорически против (в этом тоже логика есть), возразил на наши предложения (россиян и белорусов), а мы были едины в подписании Договора. Они заявили о том, что не надо ускорять этот процесс: ”Договорились в 2015 году выйти на уровень союзных отношений – давайте в 2015-м“. Теперь судите: кто был ”за“, а кто ”против“.

Александр Гурнов: То есть на Вас по привычке свалили как бы мы, журналисты. Если кто-то что-то – значит, Лукашенко.

Александр Григорьевич, еще один вопрос, тоже связанный с новостями: буквально на днях Шушкевича не выпустили из Беларуси (он, по-моему, в Литву собирался). Я делал с ним интервью, встречался, он всегда жестко Вас критиковал, но при этом Вы как-то спокойно к нему относились. Что-то изменилось?

А.Г.Лукашенко: Вы знаете, я всегда отношусь спокойно к тем людям, которые были до меня. Господь им судья – как они работали. Вы можете оценить Шушкевича, меня и Кебича, и других и сделать соответствующие выводы. Я никогда не кивал на прошлых.

Шушкевич сейчас у вас, в Российской Федерации, становится героем, чуть ли не на каждый день – на всех каналах. Только Вы не забывайте, что при Шушкевиче всех русских ”посадили на чемоданы”. И если бы не ”плохой Лукашенко” (а они уже всех поделили: белорус, русский, поляк), то русским бы делать в Беларуси было уже нечего. Вы это не забывайте на всякий случай. А что касается его политики – одного достаточно факта, когда они с Кравчуком настаивали перед Ельциным о развале Советского Союза. Это его характеризует.

Относительно ”выпустили“ – ”не выпустили“… Сегодня в Европейском союзе принят список так называемых невъездных, где и Ваш покорный слуга. Этот список принят с подачи нашей ”пятой колонны“, которую возглавляет один из ее руководителей, – Станислав Шушкевич.

Александр Гурнов: То есть Вы в ответ сделали список невыездных?

А.Г.Лукашенко: Мы его еще не ввели, на полную мощь не ввели. Но введем. Это они Западу подбрасывают фамилии, организации, предприятия и настаивают на введении экономических санкций.

Александр Гурнов: Спасибо за интервью.