Заключительное слово Президента А.Г.Лукашенко на третьем Всебелорусском народном собрании и ответы на вопросы, поступившие в ходе собрания

Уважаемые делегаты съезда! Уважаемые гости!

Я очень внимательно выслушал все выступления, предложения, замечания.

В ходе съезда, как уже информировалось, нам звонили тысячи и тысячи граждан из нашей страны, из–за рубежа. Направлены, наверное, не сотни, а уже тысячи телеграмм, в которых высказывались и поддержка нашему государству, и конкретные предложения. Все это обобщалось и ежечасно докладывалось, в том числе и мне.

В выступлениях многих ораторов, которые представляли те или иные коллективы, красной нитью прослеживалась линия показа своих лучших достижений. Я это воспринимаю спокойно. Конечно же, что может сказать сегодня представитель Минского тракторного завода, выходя на эту трибуну, если они не просто воссоздали из полуразрушенного десять лет тому назад завода уровень советского предприятия, а приблизили его к мировому уровню? Ну как об этом не сказать? И что тут сказано лишнего и неправды, если за последние буквально два года коллектив из 18 тысяч превратился в 22–тысячный? Какие еще здесь нужны доказательства, что предприятие успешно функционирует и там люди творчески трудятся? Гибнущее предприятие дополнительных рабочих мест не создает. Поэтому я спокойно отношусь к тому, что здесь говорили положительного. Это понятно.

Но корректно, разумно, как это и подобает образованным и умным белорусским людям, здесь было сказано и о недостатках, и о тех проблемах, которые надо решать.

Второе. По–разному можно оценивать наше народное собрание. Но важно то, что все мы здесь встретились и обсудили те проблемы, которые нам надо решать в будущем. Важность любого собрания, особенно на высоком уровне, в том, что практически на равных, от рабочего до Президента, обсуждаются проблемы. Важность таких собраний заключается еще и в том, что они проводятся. И неправда, что это какой–то форум ради одного человека.

Всебелорусское народное собрание — это я вам говорю абсолютно искренне, я никогда не говорю неправду, — это колоссальнейшая нагрузка на Главу государства. Не потому, что я составлял оргкомитет, не потому, что я вычитывал какие–то документы, резолюции и так далее. Вопрос не в этом.

Вы, наверное, меня поймете, потому что многие в этом зале — руководители и не раз испытывали чувства, когда ты приходишь в маленький коллектив и на тебя устремлены все взгляды. А когда ты перед миллионами людей? А когда ты в самую ответственную, критическую минуту под влиянием разных точек зрения? И не только в этом зале — нас смотрят миллионы. А еще миллионы и миллионы и, может быть, больше миллиарда "провернут" наши документы, наши выступления и будут давать оценки, пойдут разговоры и пересуды. И поэтому некоторые близкие мне люди, в том числе и мои коллеги, говорят: "Ну зачем тебе это надо?"

Я, поддерживая вашу точку зрения, прозвучавшую в канун съезда и сегодня, считаю, что высшая форма демократии — это разговор напрямую с людьми, представителями наших граждан, каковыми вы являетесь.

Более того, если бы это был одушевленный предмет — наше собрание, сказал бы, что я отдаю дань уважения этому форуму и буду его чтить всю жизнь, даже не будучи Президентом, только за то, что этот форум когда–то остановил развал страны, предотвратил ее сползание к гражданскому противостоянию, гражданской войне, если хотите, и направил наше общество по тому пути, по которому мы сегодня идем. По пути, который признан не только в нашей стране, но и во всем мире.

На этом самом представительном в Беларуси форуме мы обсудили важнейшие вопросы жизни нашего государства. Мы заглянули в будущее, на рубеж 2010 года, выработали единый взгляд на то, какие приоритетные задачи нам предстоит решить, чтобы Беларусь и впредь занимала достойное место в современном мире. Несмотря на различные точки зрения по отдельным вопросам, атмосфера доброжелательности, взаимопонимания царила на протяжении всей нашей работы, а работа наша началась в момент выдвижения кандидатов для избрания делегатами на этот съезд. Наша работа была продолжена в делегациях областей и города Минска. Это было мое требование. Потому что каждый делегат ехал с наказом от своего коллектива, региона высказать то или иное предложение. Накануне средства массовой информации работали интенсивно практически со всеми делегатами нашего съезда. Мы это сделали масштабно, каждый имел право высказать свою позицию.

Более того, только что председательствующий объявил о том, что вас, желающих высказать свою точку зрения, тех, кто не выступил, не высказался, ждут журналисты. Здесь работают все каналы Белорусского телевидения, журналисты, представляющие ведущие газеты. И вы как полноправные граждане нашей страны, делегаты от народа, имеете возможность высказаться — те, кто не смог выступить с этой высокой трибуны.

Это наша работа, огромная работа, которую мы и сегодня не заканчиваем. Действительно, все ваши предложения, которые высказаны и зафиксированы, будут преобразованы в мероприятия и утверждены мною к исполнению в нашем государстве. И мы будем периодически информировать актив, руководящий состав страны, от председателя райисполкома до Премьер–министра, о реализации этих наказов.

Вы, все мы руководствовались одним стремлением — сделать нашу Родину сильной и процветающей страной. И каждый из нас внес свой вклад в разработку наиболее верных подходов в решении этой задачи и планов развития государства на ближайшие пять лет.

Я искренне благодарен представителям белорусских диаспор из разных стран, принявших участие в этом собрании. Для нас было очень полезно узнать, каким видят будущее Беларуси наши соотечественники со стороны — из–за рубежа.

Я сердечно признателен делегациям наших братских государств, российской и украинской, а также всем гостям, которые приняли участие в работе нашего народного собрания и на деле проявили себя искренними друзьями Беларуси.

Многие наши граждане звонили, как я уже сказал, по "горячей линии", высказывая добрые слова в адрес нашего съезда.

Спасибо за теплые слова, дорогие соотечественники, и примите мои пожелания добра и благополучия вам и вашим семьям.

Подводя итоги выступлениям, хочу еще раз подчеркнуть: главное, на что мы сегодня нацеливаем государство, власть на всех ее уровнях, — это внимание к нуждам нашего гражданина, простого человека.

Ведь зачастую для решения проблемы, которая волнует человека, даже не требуется больших материальных затрат. Нужны только определенные организационные усилия и внимание со стороны руководителей. К сожалению, как раз этого нам иногда и не хватает.

Вот о чем власть должна постоянно беспокоиться: чтобы за макроэкономическими показателями не забыть о человеке с его проблемами и заботами. Проблемами, которые, может быть, и несущественны для экономики в целом, но для данного конкретного человека являются жизненно важными. А ведь это — главная ответственность государства и власти.

В выступлениях делегатов собрания, в записках, поступивших из зала, в телефонных звонках по "горячей линии" содержится ряд вопросов. Я постарался их систематизировать и отвечу прежде всего на наиболее типичные, наиболее важные, которые встречаются многократно. На те вопросы, на которые я не отвечу — они находятся у нас здесь, в президиуме, и будут обобщены, — вы непременно получите ответ или в средствах массовой информации, или на Белорусском телевидении и радио.

О ценах. Люди беспокоятся, не получится ли так, что весь запланированный прирост зарплаты будет съеден за счет роста цен. Думаю, что это в принципе невозможно. Невозможно потому, что цены сегодня достигли того потолка, выше которого они подняться не могут, ибо продукция наша просто не будет реализована на рынке.

Вы знаете, что подъем цен в условиях конкуренции грозит обвалом производства, если не будет нащупана та опасная грань, за которую нельзя переступить. Вы уже сейчас видите, что на нашем рынке появляются аналогичные белорусским товары из России, из соседних Прибалтики, Польши и Украины. Закрыться не можем и не имеем права. Кроме того, если мы так поступим, точно так же поступят и по отношению к нам. А мы вывозим, как я уже говорил, до 90 процентов. А БелАЗ вывозит 100 процентов своей продукции. И представьте, если нам закроют границы!

Поэтому, наверное, наше счастье и наша беда в том, что мы не можем проводить закрытую экономическую политику в своем государстве. Поэтому ценам расти некуда, даже если бы мы и захотели этого.

Во–вторых, по многим позициям цены жестко поставлены под контроль. И это будет продолжаться.

В то же время опять выскажу непопулярную мысль. Что такое повышение цены, реализуется ли продукция на внутреннем или на внешнем рынке? Это благосостояние того предприятия, которое продает тот или иной товар. Выше цена — больше доходов. А кто повышает цены? Трудовые коллективы. Если тракторный завод повышает цену на трактор (к примеру, ибо этого пока, к счастью, нет), так что дорожает? Дорожают хлеб и молоко, дорожает мясо. Потому что потребитель вынужден выкладывать большую сумму на приобретение трактора и закладывать эти расходы в цену готовой продукции. Тогда чего же обижаться работникам того или иного коллектива на то, что в магазинах растут цены на продукты питания? Вы же сами стимулируете рост этих цен.

Поэтому, в–третьих, пусть это и не главный фактор, но я хочу, чтобы трудовые коллективы, которые жалуются на рост цен, тоже чувствовали, что как раз благодаря некоторым из них и растут эти цены.

Но у нас, как и в любом цивилизованном обществе, государство берет ценообразование под контроль. Так было и с коммунальными услугами, когда я директивно установил их рост в 5 долларов в год. Вы могли бы сказать: а что, нельзя было вообще их приостановить? Нельзя. Обвалится экономика тех или иных предприятий, потому что инфляция сегодня существует не только в Беларуси, но и во всем мире, с которым мы работаем.

Эта ползучая инфляция была всегда. Если мы выйдем на 5 процентов роста цен в год — это будет победа. Это будет почти незаметно для наших граждан.

Ну и в–четвертых, вы знаете мою реакцию на рост цен. Недавно, буквально полмесяца тому назад, я высказал свою позицию в адрес Правительства, характеризуя ценообразование в январе. Особенно недопустимо, когда растут цены, пусть даже на 3 — 5 процентов, на то, что у нас есть на складах: картофель, овощи, которые производятся в нашей стране. Поэтому мы будем стараться в рамках разумного сдерживать рост цен, но так, чтобы не загубить производство.

О качестве товаров. Надо признать, что качество наших товаров оставляет желать лучшего. Даже больше скажу, если бы у нас качество было европейского уровня по отдельным товарам, люди бы по ценам вопросов не ставили. Покупают же они импортные товары в два раза дороже, чем аналогичные наши, выбирая их сами, и никто не плачет, что там цены в два раза выше. А потому, что там качество отдельных, я подчеркиваю, товаров иное.

Вот поэтому красной нитью в докладе и выступлениях мы провели вопрос повышения качества жизни наших людей.

Особенно это касается товаров широкого потребления. Мужской костюм, мужское пальто производства наших фабрик еще вполне можно купить и носить. Они не хуже импортных и при этом значительно дешевле. Однако женская одежда — пока на уровне советского времени. Все однообразно, без фантазии, без души. Лишь бы настрочить количество. А кому такое нужно? Магазины забиты, а купить нечего.

И что тут за неразрешимая проблема такая — пошить красиво? Ну что за проблема?

А как на МТЗ делают лучший трактор? Берут самые лучшие образцы и делают лучше. А кто сегодня мешает нашим руководителям концернов, которые "кувыркаются" из года в год (мы еще будем с ними разбираться), купить эти лекала за рубежом и шить здесь, в Беларуси, женскую одежду?

Речь же идет не об изготовлении процессора "Пентиум" для компьютера, это же немножко, наверное, попроще. Желания, видимо, нет. Так дальше продолжаться не может. Мы это можем сделать, не БелАЗ же в 350 тонн грузоподъемностью создаем.

То же касается обуви, особенно женской. Уж насколько терпеливы наши женщины, но и они не могут носить обувь, изготовленную на наших предприятиях.

Качество и еще раз качество — вот что сегодня является определяющим абсолютно во всем. Любое некачественное производство — это напрасный расход ресурсов, прямой убыток для общества и государства.

О заработной плате. Некоторые пишут: "Средняя зарплата в 250 долларов — это хорошо, отлично, но где они, эти деньги, мы в глаза не видели такой суммы".

Еще раз, уважаемые мои, как бы ни непопулярно было "цеплять" этот вопрос накануне президентских выборов, подчеркиваю: не все, мы это знаем, и я это очень хорошо знаю, сегодня получают заработную плату в 250 долларов. Речь идет о среднем показателе, для того чтобы сравнивать, как было вчера, позавчера, 5, 10, 12, 15 лет назад и как сегодня. И методика сравнения одна и та же, что была 12 — 15 лет назад и что есть сейчас. Так вот, по этой методике в середине 1990–х мы имели среднюю зарплату около 25 долларов. И тогда были богатые люди, при этом я не беру в расчет очень быстро разбогатевших некоторых бизнесменов и спекулянтов, как мы их раньше называли. Да кто у них тогда доходы считал? Там вообще никто ничего не считал. Но тем не менее там, где это считалось, средняя зарплата была до 25 долларов. Кто–то, полстраны, вообще не получал зарплату, кто–то получал 30, 80, 150, 200, кто–то — 500 долларов, хотя таких было очень мало, но средняя зарплата была 25 долларов. Точно так и сейчас. У нас осталось совсем немного людей, я считаю их просто бездельниками, которые сегодня не могут заработать заработную плату хотя бы в 70 — 100 долларов. У нас пенсионеры имеют сегодня минимальную пенсию в 110 долларов. Но есть и такие, которые получают заработную плату и 50, и 100, и 250, и 1.000, и полторы тысячи долларов, но средняя — 250 долларов.

О чем это говорит? Почему мы эту методику применяем и ведем этот счет? Чтобы разобраться, в каком же направлении мы двигаемся, повышается зарплата или нет. Растет заработная плата в среднем: 25 долларов — 10 лет назад, 250 долларов — сегодня. Это средняя.

Еще раз подчеркиваю: обмануть народ здесь невозможно, потому что каждый год почти ежеквартально миссии международных организаций, далеко не дружественных нам — МВФ, Всемирного банка и других, — приезжают сюда, берут данные и рассчитывают заработную плату по методикам, которые они знают. И они это признают.

Я далек от того, чтобы утверждать, что у нас каждый имеет минимум 250 долларов. Я же так не говорю. Я говорю о средней зарплате. А средняя — это не всеобъемлющий показатель, это как "средняя температура по госпиталю". И я всегда указываю на то, что 250 — это средняя. А во многих отраслях она гораздо выше. На трубопроводном транспорте, который качает нефть, люди, практически меньше работая, чем на других предприятиях, имеют по 600 долларов, а может быть, и больше. В нефтепереработке в силу конъюнктуры цен работники сегодня имеют среднюю зарплату до 400 долларов. На МТЗ тоже имеют сегодня среднюю зарплату 400 долларов. Но есть и те, которые имеют невысокую заработную плату. Поэтому я хотел бы, чтобы меня безосновательно в этом не упрекали, что "вот они трезвонят о 250, а у меня ее нет". Каждый у нас сегодня 250 не имеет. Я убежден, что спустя 5 лет, если мы выполним эти параметры, сможем сказать, что каждый имеет 250, а средняя будет около 500. Если мы выполним параметры, которые заложены в программе. А у нас есть для этого все.

О бюрократизме в работе государственных структур. С одной стороны, без чиновничества государство не может функционировать, и такого государства нет в мире. Но с другой — если чиновника не контролировать, не проверять, то бюрократия начинает работать не столько на общество, сколько на себя. Это проблема любой страны в мире, в том числе и нашей. Поэтому для нас борьба с бюрократизмом — это не разовая кампания, она должна вестись постоянно на системной основе.

И один из путей — регулярное обновление кадров на руководящих должностях. Надо помнить, что это не кадровая чехарда и не чья–то прихоть, как утверждают наши оппоненты, а весьма эффективный метод профилактики бюрократизма и поддержания активности всей государственной системы.

Вы знаете, что я объявил борьбу по дебюрократизации нашего общества. Из чего я исходил? Из встреч с вами на местах, даже там, где вы не говорили, я чувствовал, что обижают нашего человека. Да, можем дать нормальную зарплату, можем еще чем–то помочь, а потом сказать: слушай, ты, разгильдяй и бездельник, я же тебе дал, а ты вон какой! Нашим людям не надо такое отношение! Наш человек сразу подумает: лучше бы ты мне вообще ничего не давал, но не издевался и не оскорблял меня.

Нам надо сделать так, чтобы народ, работая на нашей земле, получая заработанные деньги, никогда не обижался на власть, которую он избирает, и на меня как Президента, которого он избрал, не обижался. Мы знаем: белорусский народ умный и образованный. И люди понимают, чувствуют, когда "через губу" с ним разговаривают бригадир в колхозе, совхозе и начальник участка, не говоря уже о председателе колхоза, директоре совхоза. Когда он на промышленном предприятии не то что к руководителю, генеральному директору, не может подойти — с начальником цеха и даже с мастером поговорить невозможно. Слушайте, кому надо такое государство, где человек должен быть каким–то рабом?

Вот из этого прежде всего мы исходили, это было причиной того, что я был вынужден просто объявить борьбу этому страшному явлению в обществе. Я не хочу сказать, что у нас хуже, чем у кого–то. У нас лучше, чем у кого–то, но и у нас еще очень плохо. В предстоящей пятилетке мы должны решить эту проблему.

Мы говорим много о принципе "одного окна", чтобы люди не бегали за справками, чтобы им не пришлось мзду какую–то давать, от шоколадки и коробки конфет до тысячи долларов. Все это мы должны искоренить. И не просто методом авторитарным "сказал — делайте", а на уровне законодательном. Пришел в это "окно", заявление написал, через определенное время вернулся, забрал документ. Если надо за это заплатить полтора–два доллара, человек заплатит, но только чтобы ему не мыкаться по этим кабинетам и не унижаться.

О внешних инвестициях.

Действительно, казалось бы, это так выгодно — иностранцы вложат деньги и все у нас построят. Но я хочу, чтобы вы понимали, что у них там хорошие хозяева. Они умеют считать деньги и зря их отдавать не будут. Там в основном деньги частные, негосударственные, и любое вложение должно приносить тем, кто вкладывает деньги, приличную прибыль. Конечно, бывают инвестиции очень выгодные для нас, очень. Или они будут, и мы будем что–то иметь дополнительно. Или их не будет, и того или иного производства у нас не будет никогда. Вот при таком выборе надо эти инвестиции сюда звать.

Я приведу один пример по инвестициям с элементами не нового строительства, а приватизации — стеклозавод "Елизово". Там поселок примерно 3 тысячи, в живописнейшем месте, 25 километров до города Осиповичи. Построен специально для этого производства. Во–первых, надо его восстанавливать. Во–вторых, продукция сегодня спросом пользуется. В–третьих, у нас есть сырье для этого. Там школа создана, люди умеют все делать. Ну загубили в свое время это производство. Попробовали наши доморощенные предприниматели с какими–то канадцами, не то американцами все восстановить. Что–то им не понравилось, дело не пошло. Мне пришлось трижды туда ездить. И мы нашли человека, по–моему, и корни его где–то здесь. Он попросил дать 50 процентов. Я говорю: я тебе даю 65 процентов, 35 оставляем у себя, блокирующий пакет, но ты должен увеличить количество рабочих мест на 150 (потому что там безработных было много), поселок привести в порядок. В общем, загрузил его социальными проблемами. Вот если ты это сделаешь, мы тебе поможем кредитами своих банков. Кстати, половину кредитов с процентами он уже вернул, а прошло всего полтора года. Мы его загрузили на всю катушку социальными проектами, но у нас другого выхода не было: или ходят там 3 тысячи безработных и гибнут, или мы поднимаем производство. И мы подняли это производство. Мы сегодня продаем изготавливаемую там банку внутри страны, на постсоветском пространстве и на мировом рынке. Потому что грамотный человек привез самые современные машины и технологии. И люди довольны.

Вот вам новые инвестиции без строительства нового завода, со старой школой, рабочей силой и так далее. Я у него спрашиваю: "Скажи, ты не разочаровался, что пришел? У тебя копейка хоть от этого есть?" — "Александр Григорьевич, мне хватает".

Здесь выступал Александр Шакутин, руководитель "Амкодора". Много проблем он поставил по предпринимательству: и то надо, и это надо. Знаете, приятно слушать этого человека. Я как–то случайно столкнулся с его позицией. Вы, наверное, недавно по телевидению видели соревнования в Шкловском районе в его хозяйстве, которое он взял под опеку. Я еще его заставлял это сделать, говорю, возьми и покажи. Он взял и показывает результаты.

Но важно что? Что это патриот своей страны. В то время, когда я был в Казани на праздновании, он туда приехал с группой бизнесменов. Там у них чуть до драки с местными не дошло в споре по МТЗ — он доказывал, что наш МТЗ не хуже американского. Татары говорят: да глупости, никогда он столько не вспашет. Он поспорил на 70 гектаров пахоты в сутки, а трактор показал 87. Доказал, что действительно наш трактор не хуже других.

Разве такой предприниматель не вызывает уважения? Разве к такому грех прислушаться? Ведь многие предприниматели хотят обратить на себя мое внимание. И он тоже. Я говорю: в Шклов поезжай, там есть загубленные, но перспективные предприятия, возьми и покажи. Поехал, взял и показывает. Так, как Председатель Правления Национального банка Петр Петрович Прокопович. У него 10 хозяйств, а по площади это средний район в стране. В 2 раза увеличил за прошлый год зарплату и в 1,5 раза больше — за один год! — реализовал продукции. И рентабельность этой продукции — 10 процентов. От убытка до 10 процентов рентабельности за один год! Причем реализованной продукции, а не произведенной.

Конечно, к таким бизнесменам и предпринимателям я готов прислушиваться. Готов рассматривать их предложения. И так было с одним из предпринимателей, когда мы создавали свободный таможенный склад по продаже автомобилей. Пришел и говорит: я вам докажу. Все были против, в Правительстве против, таможня против. Видите ли, какой–то тут деятель нашелся, делает не так, как мы хотим. Я его поддержал. И я уверен, что это предприятие — вот все собираюсь туда поехать — работает и будет работать на полную катушку. И не только в Минске, но во всех областях будет создана конкурентная среда. Это же хорошо для людей.

Я готов рассмотреть разумные проекты, готов слушать тех бизнесменов, которые протягивают нам руку. И когда мы накануне съезда спрашивали у них: что вам надо, в ответ слышали: "Не меняйте правила игры". Представителям деловых кругов гарантирую, что правила игры если и будем менять, то только в лучшую сторону, хуже не сделаем.

И правильно здесь было сказано, я все больше убеждаюсь, это моя вина — в свое время послушал Правительство, — что у нас обременительная, очень сложная система налогов. Ну ладно, говорят, не можете уменьшить изъятия в виде налогов в бюджет, сделайте простую, доступную обыкновенному бухгалтеру систему начисления налогов, чтобы можно было разобраться без семи высших образований. Видите ли, этого нельзя. Рассчитайте тогда по факту. Если НДС вы получили в этом году 25 триллионов, пересчитайте на продукцию, выведите простую систему и сделайте так, чтобы при аналогичной ситуации можно было извлечь эти 25 триллионов.

Я от этого больше не отступлюсь. Так что, министр финансов Николай Петрович Корбут, орденоносец дорогой, начинай работать. С сегодняшнего дня. И не я инициатор этого. Видите: народ требует, чтобы вы так сделали. Садитесь и делайте.

Поэтому, говоря об инвестициях, не забывайте, что порой инвестиции — это большие долги, большая зависимость. И потом, мы уже сегодня не комплексуем по поводу инвестиций. Инвестиции нам нужны, когда надо строить, модернизировать. Рабочие руки и талантливые люди должны это сделать. У нас сегодня строителей не хватает для того, чтобы освоить больше 7 миллиардов долларов инвестиций. Мы уже столкнулись с тем, что когда–то разваленный строительный комплекс сегодня надо, как сельское хозяйство, а может быть, даже и более интенсивно, поднимать. Его растащили и развалили.

В былые советские времена, да и в середине 90–х строители чуть ли не как гастарбайтеры ездили в Москву, нанимались за гроши работать и меня просили: "Спасите, помогите, дайте заказ". И я все делал, например, программа по строительству жилья появилась, дали заказ. Сегодня на строителей дефицит. Так они уже думают, что могут посапывать на солнышке и, знаете, легко относиться к работе. Так не будет, дорогие мои. Это прежде всего министра касается, если он останется министром после выборов. Потому что за последние пять лет строительная отрасль, как ни одна другая, деградировала, вместо того чтобы прибавить, хотя бы как сельское хозяйство.

Я уже не говорю о ценообразовании в строительстве. Я жду от министра архитектуры и строительства и Премьер–министра предложений по данной проблеме. Я понимаю, что вы люди разумные. Куда я ни приеду, у вас новая продукция — новое стекло, стеклопакеты, новые строительные материалы. Все это хорошо. Спасибо. Это вы изобретаете. Цементные заводы закрутили на всю катушку, продаете сейчас. Хоть это не ваша заслуга, а конъюнктура нынешней ситуации в экономике. Это все есть. Но вы не выполнили мои поручения по ценообразованию в строительной отрасли и по подъему этой отрасли. И хорошо, что я вас когда–то не послушал и вообще не раздал строительные организации. Но многое уже было уничтожено. Многое. Возможно, нам придется вернуться еще и к системе советской. Она была неплохая. И Министерство промстройматериалов или концерн, и сельские строительные организации. Кто будет поднимать село?! Кто будет реализовывать программу?! Кто будет осваивать 50 трлн. рублей на селе?! Что, из Солигорска будем возить строителей в Шкловский район строить агрогородок?

Поэтому думайте. Сегодня инвестиций хватает. Благо бы было кому реализовывать, осваивать эти инвестиции. Капитальные вложения, как мы их раньше называли. Деньги, которые выделяются сегодня банками, государством, предприятиями.

Сегодня же дом построить — проблема. Глава Администрации Президента, руководитель федерации футбола Геннадий Николаевич Невыглас занялся строительством хоккейно–футбольной штаб–квартиры, на которую европейцы дали деньги. Так он, бедный, мучился, не мог освоить, потому что некому было строить, как надо. Пришел, жалуется, что 60 согласований, говорит, надо. Вот сами и окунулись, увидели, что такое строительство. Разве это не унижение? Это форменное безобразие.

И потом, имейте в виду, иностранные деньги просто так никто не дает. Хотите сесть на иглу американцев, европейцев, еще кого–то. Легко на нее вскочить, а вот, грубо говоря, соскочить с нее потом будет очень тяжело. Тут нас предупреждали украинские товарищи и другие, что "если вы хотите быть зависимыми на всю катушку, то возьмите чужие деньги". Да мы в самые тяжелые времена не пользовались чужими деньгами. Мы сегодня практически не имеем государственного долга. Если у нас 1,5 миллиарда долларов долг, то мы за год можем им отдать эти деньги. Даже те 300 миллионов, которые мне Валютный фонд дал, в самый первый год моего президентства, не зная, какой я буду человек, диктатор — не диктатор, принесли и дали (вот вам двойные стандарты) на развал экономики, на приватизацию, на все, как они прописали. Я сказал: нет, эту политику проводить не будем. Но и Прокоповичу сказал: не трогайте эти деньги, пусть они лежат, не трогайте, как бы нам трудно ни было. И мы ни доллара, ни цента не использовали из этих денег.

Так зачем нам сейчас брать чужое, если у нас есть свое, которое надо прежде всего освоить. Но от этого мы получим прибыль. Ведь главное в этом процессе — это прибыль. Прибыль новые богатства будет создавать. Если эта прибыль уходит "дяде", так зачем такие инвестиции, если у нас нет той катастрофической ситуации, которая была когда–то?

То есть надо думать, брать или не брать эти деньги. Сегодня в мире денег, дорогие мои, море. Денег некуда девать. Некуда. Я всегда Председателю Правления Национального банка говорю: знаете, какую большую глупость допускают те, кто сегодня за эти бумажки продает энергоносители, особенно за доллары, за мировую валюту. Вы же посмотрите, как сегодня обесценивается доллар! Официально — на 20 — 30 процентов! А неофициально? А если завтра этот "дядя Сэм" обрушит доллар вообще? Из бумажек — пыль.

Потому и стал Председатель Правления Национального банка Петр Петрович Прокопович Героем Беларуси, что выполнял мое поручение — "деревянный", "зайчик", как мы его называли (уже так сегодня не называют), рубль надо сделать рублем, чтобы наше население в банках держало свою валюту в рублях. Это будут наши деньги, и мы тогда сможем в любой ситуации поправить обстановку в стране. Мы это сделали. Это было значительно труднее, чем произвести банку в "Елизово" или поднять завод по производству хрустальной посуды, или даже БелАЗ, или МАЗ. Это было значительно сложнее сделать.

Об отношении к оппозиции. Многие задают вопрос, как я отношусь к оппозиции. Ну, мне тут написали, рекомендовали сказать, что я хорошо к ней отношусь. Честно говоря, никак я к ней не отношусь. Ну никак не отношусь, хоть убей.

Когда накануне третьего Всебелорусского народного собрания мы встречались, я постоянно держал на контроле подготовку, убедительно просил: передайте выступающим, передайте руководителям делегаций, здесь должен состояться честный, открытый разговор. Чтобы нас никто не упрекнул, что мы тут собрались и вождю молимся. Чтобы нас не упрекнули, что мы какие–то посиделки провели. Да и проблем же много, чего нам прятать их друг от друга? Все равно народ эти проблемы видит и знает. Я вообще сторонник диалога. Только из столкновений различных точек зрения, только с разных позиций можно выработать единственную и правильную линию поведения. Как только ты ждешь, что тебе будут смотреть в рот и петь песни хвалебные, — труба, все, закат, завтра рухнет страна. Здесь некоторые выступали и в мой адрес больше двух раз в своем выступлении говорили. Вы не представляете, что у меня внутри, когда ко мне обращаются и начинают больше одного раза благодарить. А может быть, и один не надо. Это моя работа. Вы меня избрали на эту работу, вы же меня не гнали палкой на нее и сегодня не гоните, сам захотел. Поэтому чего меня тут благодарить и хвалить?

Что, моими портретами и лозунгами увешана столица, другие города? Мясникович, будучи главой Администрации, знает, как я отреагировал, когда в колонне демонстрантов несли портреты Главы государства. Я его вызвал и предупредил: еще один портрет, организованный в демонстрации, и ты не будешь главой Администрации. Я терпеть это не могу и не переношу этого идолопоклонства и вождизма. Никакой я не вождь, никакой я не диктатор и не административный какой–то там руководитель.

О деньгах. Вот чем меня можно убить, я уже повторяюсь, так это упреками, что я у кого–то что–то взял или украл — вот этим напрочь можно уничтожить. И когда мне это говорят, они знают, что меня можно этим задеть, я болею потом после этого. Обладая колоссальной властью, переворачивая указами Президента миллиарды долларов, я никогда не видел свой интерес в этом. Многих иностранцев — американцев и других — бесит то, что Лукашенко не за что взять. Поймите, в нашем мире не может быть чего–то тайного. Особенно, как мне приписывают, что он украл миллиарды долларов. Ну что ж, наверное, настало время эти секреты раскрыть, особенно в плане торговли оружием и т.д. Хотя, заметьте, ни одно государство, ни один руководитель, сколько бы миллиардов ни получали, конкретно не говорил об этом. Это закрытая тема. В любом государстве. И они "плявузгают" о миллиардах долларов, которые мы якобы получаем от торговли оружием, — не потому, что они знают что–то и хотят что–то лично услышать, это подача их хозяев из–за рубежа: "Где же эти деньги?" Даже, говорят, министр финансов не знает, где эти деньги.

Ну так вот, я вам отвечаю на этот вопрос. У нас нет оружия в стране. Нет. Мы его не производим, чтобы его сегодня продавать. Мы что, самолеты сегодня производим? У нас нет самолетостроения. Мы что, сегодня С–300, комплексы, которые пользуются спросом в мире, производим? Нет, мы их не производим. Мы что, сегодня производим пушки, пистолеты, автоматы? Нет, мы их не производим. Нет этого оружия у нас, нет производства. Но без наших компонентов не может действовать ни одно оружие. Ну, например, БелОМО у нас производит оптику, "Агат" — системы управления огнем, войсками и т.д. Мы производим компоненты. Радиостанциями современных поколений сейчас занялись. Они в Вооруженных Силах будут. Что еще? Да, "Волот" производит тягачи. Секрет, я его открываю, на МТЗ мы возобновляем производство шасси для "Тунгуски", самого современного вида оружия. Но вооружение–то в России выпускают. Сами не можем. Когда–то загубили эти "свядомые", которые сегодня стремятся к власти, загубили этот проект на МТЗ. Я приехал в цех, говорю: покажите мне эту "Тунгуску". Они мне открывают ворота: вот, три экземпляра осталось. "Где документация?" Продали! Да за это в тюрьму надо было посадить. А они еще сегодня ходят и говорят: "У нас диктатура". Мы это восстановили, и мне недавно генеральный конструктор доложил. Я говорю: "Будет машина?" — "Будет". Договорились с россиянами, что они вооружение поставят. Сегодня бешеный спрос на эту технику.

Так вот, мы производим электронику и оптику для любого оружия. Но это ж, как МТЗ. Оптику произвело БелОМО, продало, деньги вернулись ему на счет. Как оттуда можно украсть?!

Правда состоит в том, что мы продали некоторое оружие, оставшееся от советских времен, и которое эти Грибы и Шушкевичи не успели порезать до середины 90–х годов. Александр Зимовский, покажите в Борисове это кладбище смерти. Это жуть! Повырезали кусками. Я приезжаю туда, увидел — мне плохо стало. Режут и суперсовременную сталь возят в Германию, за бесценок, раскладывая по карманам откаты. Я тогда приказал прекратить резать.

И американцы, и все на меня ощетинились. Я сказал, что не оставляю оружие сверх договора (у нас был договор, согласно которому мы не могли иметь больше определенного количества танков, БМП и так далее), но это оружие продам. И мы продали лишние самолеты, которые не могли держать. Не я этот договор подписывал. Модернизировали их в Барановичах, восстановили и продали. Мы восстановили и продали танки, БМП, боеприпасы, лишние автоматы, пистолеты. Но что на этом б/у заработаешь, если танк в среднем стоил около 200 тысяч? "Мерседес" дороже стоил. Причем столько стоил восстановленный танк, а ведь его сначала надо было восстановить, модернизировать, привести в порядок. Но я шел на это, потому что или он будет порезан на куски и за бесценок отдан Германии, или мы получим хотя бы 200 тысяч. А у нас же были сотни танков!

Какие миллиарды долларов мы от этого получали? Это были гроши! Если вас цифра интересует (хотя это совсем закрытая цифра, я не хотел бы ее называть), я ее могу назвать в средствах массовой информации. Но не в этом дело. Сразу же от продажи излишнего оружия 50 процентов куда шло? На модернизацию вооружения и техники. Потому что нам надо было за счет продажи лишней техники модернизировать оставшуюся технику ПВО и ВВС, прежде всего ПВО, ибо она защищает нашу землю. На это сразу же автоматом шло 50 процентов. 10 миллионов получили — 5 миллионов на это.

А еще 5 миллионов направлялись прежде всего в Беларусбанк и четыре других банка, кроме Приорбанка, которым я дал гарантию, что вклады населения в них никогда не пропадут.

Вы помните, была гарантия Главы государства пяти банкам? У нас же обвалы были в банках. Пусть Прокопович расскажет, как это было, когда он пришел. Население вклады несет, а через полгода — их нет, через год — нет. У банков не было ресурсной базы. И деньги от продажи излишнего оружия, вторую половину, направил в Беларусбанк. Никто на Западе об этом не знал. Где деньги? Нет денег, а банки не разваливаются. Таким образом я поддержал эти банки.

Я финансировал из этих денег. Все говорят: из бюджета взял деньги на дворцы спорта, горнолыжный центр в Логойске и прочее. Я из этих денег строил социальные объекты. Это же не секрет. Пожалуйста, если кто–то хочет, создайте комиссию из делегатов, 5 человек, поезжайте и посмотрите — там же все прозрачно: вот пришли деньги, вот туда направлены решением Президента.

Или надо было купить самолет "Боинг" для полетов в другие страны. За чьи деньги его купили? Мы в бюджет не лезли. И сегодня меня упрекать, говорить "верните эти миллиарды"… Да у нас никогда не могло быть миллиардов, потому что у нас нет оружия на миллиарды.

Я просто хочу, чтобы вы знали, что я никогда не посмею переступить эту грань. И знаете, почему? Я помню, что было в 1994 году. Я помню, и вы это помните. Многие тогда против меня были. Я ни на кого не обижаюсь. Вы меня тогда просто многие не знали. Меня никуда не пускали. Это действительно был такой прессинг, что я вообще не мог нигде выступить. Нигде слова не мог сказать. Но благо люди уже меня знали. И когда я приезжал в какой–нибудь город, тысячи приходили и слушали Лукашенко. Я помню, как люди наперекор власти шли и слушали Лукашенко. Я помню, когда шло голосование во втором туре и мне мои доверенные лица докладывали, как ветераны войны, годами не поднимавшиеся с постели, как старик цеплялся за спинку кровати и тянулся: "Я, говорит, пойду за Лукашенко голосовать, поднимите меня!" Вот через это я никогда не переступлю. И плевать на мою судьбу, на какую–то там судьбу одного человека, пусть даже Президента. Бог ты мой, ему надо особняк какой–то построить, миллион в карман положить. Да выживу я! Я по добрым людям пойду, они меня каждую ночь примут, переночую и так свою жизнь проживу до ста лет.

Я очень хорошо знаю эту оппозицию! Еще раз подчеркиваю: они ничего не стоят. Они вчера вышли (я извиняюсь, что вынужден это сказать, мы еще конкретизируем) на моих людей, после того как им мозги прочистили, когда они провокацию хотели устроить, и говорят: "Нет, я уже больше туда не пойду, посадят, не–не, уже все, я уже на съезд один раз сходил". Но что предлагает (истинная правда, это документы) сегодня ночью? "Если вы мне даете 32 процента голосов, а Милинкевичу — 5 — 6 и должность Премьер–министра, я после выборов заявлю, что Лукашенко победил". Я говорю: "Гоните этого подонка, чтобы ему в пределах Беларуси места не было".

Вот их выборы! Не та ситуация, чтобы торговаться можно было. Я в худшей ситуации ни с кем не торговался за должности и торговаться не намерен. У них не за победу идет борьба. Еще раз подчеркиваю, я в этом убедился за последние сутки, у них идет борьба между собой за деньги, за влияние, кто будет лидером так называемой оппозиции, кто будет "единым". Он собрался в Германию с отчетом ехать через два дня. Ему же надо что–то сказать. "Евроньюс" же показал, как его, бедного, били. Он же приедет туда обиженным, деньги просить.

Народ наш не заслужил со стороны претендентов, даже этих "отморозков", такого к себе отношения. И мы знаем, что происходит вокруг. Меня часто упрекают: "Чего вы позволяете им по телевидению это говорить? Чего вы молчите?" Родные мои, если б я ему запретил говорить на телевидении, вы бы не знали, что он собой представляет.

Вот и вся оппозиция. Это не оппозиция, которая ездит по зарубежью, оплевывает свою страну, оплевывает государство и говорит: "Введите экономические санкции". Меня, видите ли, не принимают в Европе. Ну, во–первых, я в Европе во всех странах побывал, когда принимали. Второй раз мне туда ехать можно, чтобы покрасоваться. Но что это изменит? Ну принимали Леонида Даниловича Кучму во всех странах Европы. Результат?

Лукашенко этим не возьмешь. Они постоянно кричали: "Закроем счета Лукашенко на Западе". Последний раз из госдепа Америки. Я министру говорю: "Подготовь немедленно от моего имени справку о моих доходах и в конце напиши: заберите все мои деньги, которые есть в Швейцарии или еще где–то там". Им же это все подконтрольно, цээрушникам, они все знают. Пусть заберет себе. Я ему так и написал и отправил это письмо. Ну а если чьи–то из сидящих здесь деньги там найдут, знаете, что будет, и они знают.

Поэтому я вынужден был говорить об этих деньгах, еще о каких–то проблемах. Но я это говорю вам, чтобы вы знали, чтобы в вашей душе, в вашем сердце не было даже сомнения, когда вы будете говорить что–то за Лукашенко или даже молчать, когда вас будут упрекать, будто я вор, что это ложь и вранье.

О личном. Здесь мне еще один вопрос задают о детях, о семье и так далее. Ну, родные мои, вы разве не знаете меня как человека, семьи моей не знаете? Знаете. Вы разве не знаете о моих взаимоотношениях в семье? Знаете. Что мне тут прятать? Мне нечего прятать. Но должен вам сказать: я хуже, чем когда вы меня избрали в середине 90–х, в личном отношении не стал! Если уж мне тогда поверили, худшему Лукашенко, как некоторые говорят, из колхоза пришедшему, но я уже совсем другой человек и хуже при этом не стал.

Если вам нужна первая леди, то вы избирайте их. Они вам и леди приведут, и еще кое–кого приведут.

Я здесь не образец. Не образец для подражания и не пример для подражания. Это знают все. Бедная была бы та женщина, пусть даже супермодель в мире, которая бы жила с Президентом Беларуси. Потому что у меня, кроме страны и этой изнурительной, дикой работы, практически ничего не было. Никакой я не семьянин, потому что положил свою жизнь на это. И даже своих детей, которых беззаветно люблю, я держу в ежовых рукавицах… Вы хоть раз слышали о скандале с участием детей Президента? Никогда! И министр обороны, и председатель Госкомитета пограничных войск, через руки которых они прошли в армии, слова плохого о них не сказали. Я помню, старшего в спецназ отправил, он служил там, но его перевели через полгода (Служба безопасности не может ведь контролировать его там и ходить с пистолетом следом, он же сам военный, спецназовец), посадили на какие–то бумаги в кабинет. Боже мой! Прилетел ко мне: "Это ты сказал, чтобы меня посадили туда? Я, говорит, больше не пойду в армию, пока не вернешь меня обратно. Мне стыдно ребятам в глаза смотреть". Он вернулся на границу и лежал вместе со всеми там, выжидая, пока кто–то будет идти из индусов, вьетнамцев и прочих, заслоняя границу, по которой когда–то ходил его отец.

Поэтому в этом плане меня упрекнуть трудно. За 12 лет меня уже, наверное, каждый человек в стране тысячу раз "раздел", посмотрел, какой он, куда бежит, что делает, как делает. Но только не надо кое–кому делать вид, что он знает все нюансы моей жизни.

В силу положения, в силу моего отношения ко всему, в силу того, что каждый день идут жуткое давление и угрозы, я фактически вынужден вести, как меня часто даже оппозиция упрекала, замкнутый образ жизни. Это действительно так. Но в этом замкнутом образе жизни нет ничего нечеловеческого, словно я закрылся и неизвестно что делаю. Все равно Президент нигде, кроме своей спальни, один не бывает! Не бывает, чтобы Президент один где–то шел. За ним идет адъютант, за ним идет смена. А это же люди. Они все видят. Что ты там что–то не так сделаешь? Где гарантия, что завтра они не расскажут в обществе, как этот "деятель", который говорит о том, что "он все знает".

У меня действительно бывали иногда встречи личного характера с людьми. Но это обычно журналисты, которые скитаются изо дня в день со мной по чернобыльским районам, по Брестской области, по Припяти, по этим газовым трубам и так далее. Я как человек должен же их хоть когда–то пригласить и поблагодарить. Это лучшие наши спортсмены, например Девятовский, который был на встрече со мной один или два раза. Точно так же на таких встречах были и другие. И Козулин как председатель совета ректоров тоже иногда бывал на этих встречах. И что он там мог видеть сверхъестественного, если там были еще десятки людей? Он никогда не был в моем доме, в моей резиденции, где я живу. Поэтому что тут сегодня намекать, будто "я чего–то знаю"? Ну, так говори! Ты знаешь, что я был надсмотрщиком, а не пограничником или в 339–м полку в Уручье офицером службу проходил? Это клевета. За это тебя бы привлекли сразу. Ты сделал моих детей бандитами. Тоже привлекли бы сразу. Но я же молчу, я терплю. Я знаю, что ему нужен скандал, чтобы мы его сняли с предвыборной кампании. Потому что "лучше пусть власть, боясь, снимет меня (как он говорит), чем я получу полтора процента". А мы не можем такой подарок ему преподнести.

О контрактной системе. Как бы это ни было популярно или непопулярно, контракт — это соглашение двух сторон. Контракт принят во всем цивилизованном мире и прежде всего в Западной Европе. Поэтому говорить о том, что "мы придем к власти и контракты отменим", — ну отмените. Я отменять контракты не буду. Но в цивилизованное русло мы этот процесс ставить будем. Этот вопрос и появился только из–за того, что в свое время Гончарик разрушил профсоюзы. Я тогда просто не мог доверять профсоюзам. Сегодня ситуация иная. Мы подписали указ и поручили Леониду Петровичу Козику выполнить свою главную миссию: профсоюзы должны четко проконтролировать, чтобы контракт носил цивилизованный характер, чтобы там были предусмотрены права работодателя и человека, который приходит на работу, права рабочего человека.

Второе. Как бы непопулярно это ни звучало, но чего бояться настоящему труженику контракта? Чего ему бояться?! Ты только выигрываешь. Тяжеловато для бездельников будет. Потому что в контракте будет наверняка записано: если напился, уходи. Так мы кому будем на руку играть? Пьяницам? В таком случае не надо сюда приезжать, собираться и строить грандиозные планы. С пьяницами мы их не реализуем. Поэтому никакой отмены контрактной системы не будет. Но через контракты удушения рабочего класса, крестьянства руководителями предприятий, как бы им неприятно ни было (я уверен, что у нас не такие руководители, но если такие есть...), мы не допустим. Эта главная задача поставлена перед Леонидом Петровичем Козиком, он немедленно должен меня информировать по этим вопросам. Это не наша выдумка — контракт. Это же договор. Я прихожу на работу, ты меня принимаешь. Почему по частным предприятиям никто не ставит вопросов? Там даже никто и контракт не спрашивает, выкинули на улицу — и все. Козика "отправили", с его подачи, на частные предприятия, чтобы он взял их под контроль. Там же тысячи людей сегодня работают! Никто спасибо Президенту не сказал. Видите ли, контракт не устраивает. Ну неужели на МТЗ есть проблема с контрактами? Думаю, что нет. Нет, потому что люди получают приличную зарплату, ее гарантируют, человек приходит на работу, работает. Но бездельнику контракт не нужен. А бездельники нам не нужны.

Об обязательном распределении выпускников вузов. Как бы непопулярно это ни звучало, распределение будет. Не хотите, чтобы распределяли, платите деньги, учитесь за собственный счет, и Господь вам в дорогу. Почему мы ввели обязательное распределение? И ведь не по всем же специальностям. А потому, что государство на своих предприятиях, в своих организациях, вузах готовит с высшим образованием специалистов, платит за это миллиарды, даже триллионы рублей, и хозяин этих специалистов — государство. И государство болеет сегодня, чтобы производство было и на юге, и на севере, и на востоке, и на западе. И оно вправе, предупредив абитуриента, затем студента, что ты поступаешь на бюджетное финансирование, за бюджетный счет, но ты должен отработать три–пять лет, всего лишь, по распределению. Не хочешь — выбирай: частное — сам плати, государственное — значит, придется по каким–то специальностям поехать работать на какую–то территорию.

А как иначе? Как сегодня регулировать поток рабочей силы? Поэтому я тут популизмом заниматься не намерен. Будет распределение студентов. И скажите, а что в этом плохого? Все хотели бы, может быть, работать в Минске, особенно те, кто закончил вузы в Минске. Столько рабочих мест нет! Что, они на стометровке, извините меня, будут стоять, девчата, а мужики будут спиваться, ходить с бутылками на оппозиционные митинги или ботинки им чистить?

Мы же этим самым гарантируем первое рабочее место человеку.

И самое главное — они нас на Запад тащат. Так на Западе формула одна — не работа идет за человеком, как у нас было принято в советские времена, а человек бежит туда, где есть рабочее место, человек идет за работой! Это же не моя формула, она цивилизованным Западом выработанная.

Вот мы сейчас будем вести разработку нового карьера по производству щебня в Гомельской области, в Глушковичах. Я был там. Есть многие причины принятия данного решения. Это наш южный форпост. Вы знаете, что творится сегодня в Украине. Мы будем развивать там производство и население должны туда привлекать. Мы должны расселить людей и закрыть свою границу.

Сегодня так получилось, что на щебень дикий спрос.

Мы вовремя Микашевичи модернизировали. Здесь, на собрании, выступала женщина, говорила о том, что сейчас уже и больницу надо, и новые рабочие места. А когда я туда приехал, там и старых мест не было. Поселок умирал. Мы покупали оборудование семь лет назад. Сегодня мы делаем кубовидный щебень, которым дороги укрепляют. А это же миллионы долларов затрат! И сегодня бешеный спрос на цемент и щебень.

И мы в Глушковичах будем вести разработку щебня. Так что, вы хотите сказать, что государство подготовит специалистов и скажет: езжайте, куда хотите, оставайтесь в Минске. А кто там будет работать? Мы же нормальные условия там создадим и жилье построим, мы же просто выкидывать в палатки, как на целине, людей не намерены. Так почему туда не поехать работать? Что тут несправедливого? Поэтому распределение должно быть.

Вы сегодня ставите вопрос: в Лунинце нет 12 врачей. И никто не едет. А что, в имперской России, в которой мы жили, лучшие условия были для врачей? Никаких не было. А врачи считали нужным поехать и работать на село. И попробуй не поедь! И деньги платили. И правительство посылало. Так и в других государствах: если надо, мобилизуют все.

Поэтому, хотим мы этого или нет, мы это будем делать, мы это вынуждены делать. Когда не надо будет, сама по себе отпадет эта проблема, мы и не будем этим заниматься. Но сегодня мы вынуждены вводить эту меру. Нормальную меру, которой пользуются все государства. И Россия начала пользоваться, и Украина. Благо, что в Украине сегодня только дай рабочее место — люди поедут из Киева, откуда угодно.

Еще один пример. Вы когда–нибудь слышали, что в Москве гастарбайтерами устраиваются белорусы и там страдают? Их просто нет. Мы туда посылаем, если строим, то организациями. У нас уже беда, своих не хватает, возвращаем оттуда, но некоторые строительные организации там работают бригадами, участками. Мы своих людей на произвол туда не бросили, чтобы где–то рынок обвалился и передавило наших людей, не дай Бог. Мы дрожим за каждого своего человека. И я это держу на контроле. И показатель, что от нас люди не едут на какие–то заработки наемными рабами, — это показатель того, что у нас работа есть своя, в доме нашем. Это показатель развития.

–Как Вы относитесь к предложению ввести безвизовый режим в Беларуси для граждан Евросоюза, США, Японии и Канады?

–Хоть завтра, только взаимно. Мы отменим визы, если отменят визы для наших граждан.

–Многих беспокоит "карикатурный" скандал. В Беларуси сложились хорошие отношения со многими странами мусульманского мира, и вдруг какая–то газетенка печатает карикатуры на Пророка. Может ли это быть заранее продуманной акцией, направленной на то, чтобы поссорить Беларусь с мусульманскими странами?

–Я так понимаю, речь идет о газете одного из кандидатов в Президенты, где были напечатаны карикатуры. Я же говорю, послезавтра надо ехать в Европу, отчитываться, что сделано. Вот он в этом боевом своем листке и напечатал карикатуры. Газета будет закрыта, уголовное дело возбуждено. И если будут для этого основания, все будут сидеть в тюрьме. Потому что это провокация против государства!

–Вам не тяжело сталкиваться с предательством тех, кто еще недавно пользовался Вашим покровительством?

–Тяжело. Но выступал Петр Климук, другие, и говорили, что белорусский народ никогда своих руководителей не предавал. Но тех, которые, извините меня, сволочами оказывались, он их гнал. Я уверен, что народ меня, и вы в том числе, никогда не предаст. Ни–ког–да! Я этого не заслужил.

–Обидно видеть, как другие кандидаты без зазрения воруют Ваши идеи и выдают за свои предложения то, что уже давно воплощается в жизнь. Как Вы это терпите?

–Очень положительно к этому отношусь. Я их прослушал, набрался терпения и прослушал, кассету принесли, послушал. Вы знаете, 75 — 80 процентов времени они: Лукашенко, Лукашенко, Лукашенко, Лукашенко. Что же это за программа такая?! Они, наверное, до того уже зомбированы Лукашенко, что другой фамилии не знают. А вчера семь минут один из деятелей якобы о какой–то программе пробормотал. Я уж так внимательно слушал, отошел через час, думаю: а что осталось в голове от этого выступления? Вот сидит человек, что у него осталось? Оплевал Главу государства, а что делать, не сказал. Что осталось? Пехотинец — вот это еще осталось. Но пехотинец вчера нарвался еще на такого же пехотинца. Сегодня боится уже. Вот и все, больше ничего не осталось. Перепев этих идей? Ну так хорошо, пусть перепевают. Вот видите, и автор этой записки заметила, что слушаешь, слушаешь — ба, так это я уже где–то слышала, это же наш Президент говорил. Значит, им больше сказать нечего. Поэтому я нормально отношусь. Все люди поняли, что они могут сделать, кроме того, что уже нами сделано.

Уважаемые друзья!

Главная задача, поставленная вторым съездом, была определить точки роста в экономике и за счет их развития вытянуть другие предприятия. МАЗ, БелАЗ, МТЗ. И посмотрите, сегодня уже МТЗ не расположен на площадке в Минске. У него четыре или пять предприятий убыточных, которые он поглотил. И ему объективно надо расширение площадей. Ему же 75 тысяч тракторов надо выпустить к концу пятилетки. Мы ему помогли в свое время, он поднялся, и сегодня он может (это точка роста была) потянуть еще несколько предприятий плюс 4 — 5 тысяч работников, вытянуть их из болота. То же самое БелАЗ — взял несколько предприятий. Тот же самый Жлобинский металлургический — несколько смежных предприятий объединил. Они оказались ему нужны, и кое–что мы ему подвесили, потому что мы его вытянули, пусть он теперь вытягивает других.

В этом был смысл решений второго съезда. Определили точки роста, в том числе экспорт, жилье и продовольствие. Мы туда вкладывали деньги. И мы эту программу реализовали. Мы не могли поднять все предприятия, времени было очень мало, даже дело не в деньгах, времени не хватило. Ведь за 3 — 5 лет не сделаешь то, что было развалено в конце советского периода, и особенно после распада Советского Союза.

Нынешний съезд поставил задачу в экономике, в промышленности поднять средние и малые предприятия, средние и малые города, о которых я говорил. Пришла очередь взяться и за них. В этом суть.

На втором съезде мы ставили задачу приостановить обвал сельского хозяйства. Мы не только его приостановили. Но все–таки еще мало сделали на селе, еще у людей только–только надежда появилась, теплится, не надо тут обольщаться.

Многие уже нормально работают, им просто не мешай, они будут идти вперед. Вот могилевская "Заря". Какая ему помощь нужна? Он сегодня прекрасно работает. Не знаю, сколько он, 2,5 — 3 тыс. тонн молока дополнительно обещал Могилеву дать и накормить Могилев. Он ее выполнил и сегодня орден получил за это. И таких много предприятий.

Но еще больше предприятий, у которых появилась надежда. Они видят: эти пошли, и мы пойдем следом. Мы им помогаем, мы их поддерживаем, заставляем работать. Поэтому задача, которая ставилась вторым съездом, — приостановить обвал на селе, она тоже выполнена — 26 процентов по стране мы добавили в сельском хозяйстве.

Сегодня в сельском хозяйстве стоит задача модернизации. Слом всего старого, что сегодня мешает работать, и создание нового — строительство агрогородков, модернизация производства, машинные дворы, зерносушилки, которые мы начали делать, зернотоки и др. Мы выделяем под это огромные деньги.

Мы должны создать на базе наших коллективных хозяйств, не разрушая их, современные сельскохозяйственные комплексы, где будет удобно работать людям, где люди будут зарабатывать. Такие уже есть. Поезжайте к Прокоповичу, он вам некоторые покажет. Поезжайте в сельскохозяйственные организации, к Ревяко, к другим, и не только к флагманам, вы увидите эти предприятия, притом с законченным циклом переработки продукции, где молоко там же перерабатывается в сыр и масло, где мясо там же перерабатывается в колбасу, полуфабрикаты и т.д. Мы уже нащупали эти пути, создали маяки и движемся в этом направлении. Эту задачу мы будем решать в сельском хозяйстве в предстоящей пятилетке.

Я вам просто этим примером хочу показать, чем отличаются решения того съезда от этого. Тогда не ставилась задача поднять все предприятия — мы их не могли поднять. И тогда, если бы мы и захотели решить эту проблему, не смогли бы — не было денег. Сейчас мы договорились собрать все: и предприниматели на это пошли, и бизнесмены крупные, и промышленные предприятия, и организации на это откликнулись. Село за пять лет вы не у–зна–е–те! В этом состоит эта задача.

За счет роста экономики, я не называю другие сферы — строительство, услуги и т.д., мы посчитали и в цифрах предложили, мы поднимаем прежде всего образование, здравоохранение, культуру, спорт, развиваем другие социальные направления и вырабатываем программы. Никогда этого не будет, если не будет развиваться экономика.

Наши театры должны гастролировать, выезжать хотя бы в ближнее зарубежье, как раньше, два — три раза в год для начала. Они должны на людей посмотреть и себя показать, естественно. Потому что это, как спортсмен: выступил — флаг подняли, весь мир смотрит. Пусть не обижается на меня министр иностранных дел, но тогда и МИД не нужен, а если и нужен, то только для решения специфических вопросов. Точно так и наш театр. Это — флаг. И даже у меня была практика. Если я куда–то ехал, особенно в Россию, в Украину, на самолете следом летела огромная группа наших талантливых артистов. И когда они выходили, я помню, в Сибири или где–то на Урале, и начинали "живьем" петь, все плакали, говорили: боже мой, неужели "живьем" еще поют?

В стране развивается культура, она просто есть. Мы проводим международные фестивали, которые очень затратны, — и "Листопад", и "Славянский базар", и в Молодечно, и "Патриотическая песня" в Бресте. Я уже боюсь, чтобы больше не было этих конкурсов и разного рода мероприятий, потому что это очень дорого стоит. Мы это сделали сейчас, чего тогда не было.

Еще один момент, на который я хотел бы обратить внимание. Настало время нам серьезно отнестись к предпринимательству и бизнесу.

Я не подыгрываю им, ни в коем случае. Мы твердо стали на ноги. У нас есть мощная государственная собственность, которую мы пока (некоторые объекты) приватизировать, продавать или передавать, акционировать не собираемся. У нас достигнут уровень жизни, который позволяет нам не просто экспериментировать, а разрешить более свободную деятельность предпринимательства. Даже если они нам криминал подкинут, то страну не разрушат. Мы с ними очень быстро справимся. Но и они поняли, что криминала мы в стране не допустим.

Сегодня наши бизнесмены и даже мелкие предприниматели — не те, что были 10 лет назад: где–то украсть, что плохо лежит, продать в нарушение закона, перепродать. Эти схлынули, остались богатые, крепкие люди, у которых есть собственность. Они не хотят нарушать закон, они хотят дружить с законом, потому что знают: шаг влево, шаг вправо — и потеряешь собственность вообще. Я называл примеры: если ты работаешь на государство, если берешь убыточные колхозы, совхозы, подтягиваешь, поднимаешь, инвестируешь от основного своего производства в землю, в сельское хозяйство, помогаешь своим родителям, — милости просим.

Но это не значит, что он будет нарушать законы. Мириться мы с этим не можем. У предпринимателей сознание повернулось туда, куда надо. И нам их сегодня не бояться надо, а отпустить эти бразды, отпустить тиски, в которых мы прижимали их, чтобы они криминал сюда не подбросили. И пусть свою инициативу развивают, пусть более свободно начинают работать.

Но контроль все равно нужен, смотреть мы за ними будем все равно. Теперь меня никто не убедит, спустя 10 лет, что частник — это в любой стране счастье для государства. Чепуха полная! 20 — 30 хороших, а среди них 5 найдется таких, которые этим 20 — 30 жить не дадут.

И потом, знаете, я все–таки жил, как и вы, в советской экономике. Многое было плохо. Гвозди делили. Но более справедливой экономики в мире никогда не было! Потому что вы еще с частной экономикой по–настоящему не сталкивались. Я приводил пример — свой разговор с конкретным олигархом. Он сказал, что из 700 миллионов годового дохода 350 миллионов чистой прибыли он на свой счет перевел в соответствующий банк. А в это время в этом государстве 90 процентов населения — нищие! Он все делает правильно — по рыночным законам европейских государств. Но из 700 миллионов 350 он вывозит и где–то размещает, то есть один человек это получает. Ну ладно бы он создал это предприятие, но это предприятие было приватизировано за гроши в свое время. Вот она — справедливость.

Или вчера Петр Симоненко приводил пример по Украине. Вроде бы 5 миллиардов за "Криворожсталь" взяли. За 2 года вернет 5 миллиардов кредитов, и то вы видели, какие кредиты, а в остальные годы — каждый год по миллиарду, по два будет класть себе в карман.

Так зачем было продавать это предприятие?! Пусть бы оно было в руках государства, и каждый год по миллиарду, по два в бюджет бы шло денег. И плюс миллиард–полтора прибыли. Так какая же это справедливость? Разве может один человек на предприятии, где зарплата, допустим, даже 1.000 у рабочего, в год 350 миллионов или миллиард положить в карман? Даже если ты хозяин и руководитель приватизированного предприятия? Какая же это справедливость?

Я много думал над этим, анализировал ситуацию. Вот поэтому очень осторожно отношусь к разного рода предложениям по инвестициям. Вы не думайте, что нам не предлагают инвестиции. Я недавно встречался с лукойловским руководителем Вагитом Алекперовым. У нас очень добрые с ним отношения. Супербогатый человек. С Гуцериевым очень хорошие отношения, нефтяником. Они предлагают нам: "Давайте мы вам дадим 25 процентов собственности, вашему государству, только вы возьмите это, мы вам инвестируем туда, мы построим вам это". А я говорю Правительству: "Посчитайте, выгодно нам это или нет".

Мы не бросаемся на каждый цент, на каждый доллар, мы просчитываем, во что это обойдется. Это чужие деньги. Чужое всегда дурно пахнет. Это не ворованное, но дурно пахнет. А потом, разрешив, ты никуда не денешься, назад не заберешь. Особенно, если это американцы, Запад. Как только заберешь, если твоя продукция вышла за пределы Беларуси, — ее арестуют. Помните, как в России? Фирма "Нога" — эти аресты парусников, самолетов и так далее. Долги не вернули, арестовывают и топчут гигантскую ядерную страну, не чета Беларуси. Поэтому здесь, прежде чем сделать шаг, надо понимать, что этот шаг последний и назад возврата не будет. Поэтому торопиться ни в коем случае нельзя.

И не надо слушать, если кто–то взахлеб рассказывает, что он инвестиции привезет. Привезет деньги, за бесценок скупит предприятия и будет качать себе в карман деньги. Какие скупит? "Беларуськалий", "Гродно Азот", нефтепереработку, трубы "Белтрансгаза". То, что приносит прибыль. Никто же не купит стеклозавод в "Елизово". Не купил бы, сейчас уже, может, и купит. Никто не купит предприятия, продукции которых на мировом рынке предостаточно. Зачем ему конкуренция? Даже МТЗ купили бы с целью уничтожения. Сегодня тракторов в мире море. Это же не простая ситуация — продать эти тракторы. Купили бы — закрыли бы предприятие или сохранили бы какую–то модель небольшую и оставили бы там не 22 тысячи, как сейчас, работающих, а 12 тысяч, а потом и 4 тысячи. Мы это уже проходили за 10 лет, и не один раз.

И последнее. У многих из вас, я это знаю по разговорам, появляется вопрос: "Ну почему Лукашенко так эмоционально и болезненно на некоторые вещи реагирует?" А как бы вы реагировали на то, что прошло через ваше сердце? Ну если у кого–то память на сто процентов работает, как у меня сейчас, вспомните, что было 10 лет назад — дикое противостояние, не давали работать, нельзя было развернуться, кто мог, тот хватал, воровал и так далее, некому было поручить проконтролировать, чтобы страну не растащили. Пусть вам расскажут, где мы только не ловили целые составы с военным обмундированием, все вывозилось за бесценок даже в те первые месяцы, когда я стал Президентом. "Быстрей, быстрей, пока можно". Мы как только могли перекрывали дороги, чтобы не вывозили. А помните эту борьбу за вывоз продукции, когда мы контролировали в автобусах, в самолетах, вертолетах, в поездах, чтобы не вывозили продукцию? Разница в ценах была, и мы не могли быстро поднять цены, народ бы не понял. Вы помните эти сахарные кризисы. Вы помните, здесь рассказывал летчик, не на чем было летать.

Это не только я делал, это делали многие. Но это все проходило через мои решения, через мое сердце…

Как бы вы на моем месте к этому относились? Вот говорят: "Мы создали сегодня в армии настоящую школу". Мы создали и учебные заведения, сохранили суворовское училище, в котором я недавно был. Мы создали свои школы. Мы фактически сегодня не зависимы ни от кого и можем модернизировать, ремонтировать, создавать, если это нужно, вместе с Россией, там, где есть технологии, новейшие образцы вооружения. Мы это сделали. Мы сохранили и восстановили, создав министерство своего военно–промышленного комплекса. А эти доморощенные, помните, говорили: "Зачем нам это, давайте кастрюли делать на ВПК". Это называлось "конверсией". Я это остановил. Я знал, что БелОМО, "Агат" развалить можно в течение полугода. И уже на "Агат" замахнулись, там же половина площадей осталась. У нас не было летной школы. Вот вы слышали в выступлении: "Готовим летчиков". С чего началось? Приходит министр обороны: "Александр Григорьевич, дайте деньги". — "Зачем?" — "Надо валюту в России заплатить за подготовку летчиков". — "А сами почему не готовите?" — "Ну что вы, это школа нужна, это нужны самолеты и т.д." — "Ладно, на, но давай будем искать, как создавать свою школу".

Пролетаю над Украиной, садимся в аэропорту под Черниговом, кто–то из военных со мной был. Спрашиваю: "Что это за самолеты стоят?" — "Это Л–39 для учебных целей". — "А зачем они здесь стоят?" — "Да они им не нужны". Говорю: "Купить, отремонтировать десять самолетов, будем создавать свою летную школу". Вот с этого началось создание летной школы. Купили эти самолеты, уже все прибыли к нам. Вот так все происходило.

Где–то увидел горку в Австрии, хочется у себя в стране сделать, пусть наши детки этим занимаются. Там увидел ледовый каток. Ну чего? Два катка, и те запущены. Ну давайте мы это сделаем, продадим лишний танк, сделаем это. И так по всему миру по крупице собирали опыт и делали у себя в стране. Так как иначе потом реагировать, когда ты эту страну собирал по кусочку?

Поэтому я говорю в заключение, что эту страну, пока мы живы, мы не имеем права никому отдать, чтобы над ней издевались.

Уважаемые делегаты!

Завершает работу третье Всебелорусское народное собрание. Мы наметили весьма амбициозные планы. Для их выполнения придется мобилизовать все: волю, энергию, интеллект, инициативу и творчество, имеющиеся ресурсы и резервы. Но другого пути, кроме как реализовать эти планы, у Беларуси просто–напросто нет. И я уверен, что мы это сделаем. Глядя на вас — а вы элита нашего общества, вы руководители, члены Правительства, депутаты, которые как командиры поведут за собой народ; вы лучшие рабочие, крестьяне и интеллигенция, которых избрал народ, — я вижу у вас заинтересованность, сопереживание с Президентом за реализацию намеченных целей. И я верю, что мы не просто выполним, а перевыполним эти цели, как здесь говорил Герой Беларуси Прокопович. Мы способны и перевыполним планы, которые перед собой поставили. Я в этом просто убежден.

Но прошу вас: доведите, пожалуйста, все принятые решения простым человеческим языком до тех, кто вместе с нами пойдет на баррикады штурмовать эти неимоверные высоты, возможно, в противодействие тем силам, которые и сегодня никак не могут успокоиться.

Каждое министерство, ведомство, предприятие должно определить для себя ориентир и план работы на будущее в русле задач, принятых на нашем Всебелорусском собрании.

Говорят, у нас руководители не имеют права на ошибку. Говорю вам публично, перед всем народом: ошибайтесь, но ошибайтесь и никогда не путайте государственный карман с личным, и вы всегда будете руководителями; ошибаясь, поправляйте ошибки и выходите в результате на решение тех проблем, которые мы должны решить. Я никогда никого не упрекну даже. Но если будете ошибаться так, как бывший директор тракторного завода… Сегодня деньги возвращаем с Запада. Миллионы вывез! Страна ему оказывала поддержку, а он в это время воровал и деньги размещал на Западе на своем счету, на счету своей леди и своей семьи. Таких ошибок я не приемлю. Ошибайтесь, но, ошибаясь, спотыкаясь, падая, поднимайтесь, идите вперед и решайте те задачи, которые сегодня поставлены, и добивайтесь тех целей, которые мы вместе с вами сегодня определили.

А руководители всех уровней должны иметь в виду — контроль за исполнением решений нашего съезда будет постоянный.

Дорогие друзья!

Огромное спасибо вам за работу, за то, что вы приехали. Здоровья вам. Хорошего настроения, успехов, счастья и благополучия. Пусть приумножится богатство нашей родной страны и свершатся наши совместные помыслы.

Минск, 3 марта 2006 года.