Встреча с представителями общественности, белорусских и зарубежных СМИ "Большой разговор с Президентом"

На встречу с Президентом, которая длилась почти семь с половиной часов, были приглашены около двухсот человек. Журналисты белорусских и зарубежных массмедиа. Эксперты — известные политологи, экономисты. Представители партий, общественных объединений и религиозных конфессий, ректоры университетов. Но без преувеличения участвовала в большом разговоре вся страна — люди смогли обратиться к Президенту. Разговор был откровенным и честным, без закрытых тем.

О формате

Наша сегодняшняя встреча проходит в необычном формате для многих. Это вроде бы и не пресс–конференция, и не интервью. Форму нашего сегодняшнего разговора диктует сама жизнь. Без диалога сегодня никуда, завтра — тем более.

Не сказать, что раньше мы не разговаривали с нашим экспертным сообществом, политиками, журналистами. Но мы всегда или в конце года, или в начале следующего собирались, давали оценки прошедшему, открыто говорили о том, что сделано, а что еще надо сделать. Поэтому это традиционная наша встреча, но сегодня именно в таком формате. Я бы вас просил, чтобы вы согласились на такой разговор.

В связи с этим в зале, естественно, присутствуют не только журналисты, но и широкий круг белорусской общественности. И конечно, главными участниками мероприятия будут обычные и простые граждане. Обсуждать предлагаю абсолютно всё, что вас волнует, ваших знакомых, ваших близких.

Закрытых тем нет. И не просто спрашивайте, если у вас будут вопросы, но и высказывайте свое мнение прямо и открыто. Надеюсь, что при вашем участии диалог получится еще более насыщенным и продуктивным.

Читаю, слышу очень много: «Ну што там гэты Лукашэнка скажа? Зноў — бяспека, нейкая стабiльнасць?» И так далее и тому подобное.

Чтобы идти дальше, необходим действительно откровенный разговор.

Не секрет, есть силы, и здесь, и за пределами, мечтающие втянуть Беларусь в конфликты и хаос. Не всем нравится наша спокойная жизнь. Поэтому обществу сейчас как никогда нужны духовные стойкость и консолидация, осознание ответственности за судьбу своей страны. Здесь собрались люди различных убеждений, взглядов, но в одном мы едины — в преданности нашему Отечеству, нашей независимой Беларуси.

Здесь есть люди оппозиционно мыслящие, но это люди, которые любят свою страну. С такими людьми я готов разговаривать в любое время.

О зарплатах и пенсиях

Заработные платы и пенсии могут увеличены быть только тогда, когда мы в реальном секторе экономики произведем больше, качественно и продадим по более высокой цене. Формула, по–моему, одна. Я тут ничего нового придумать не могу. Так складывается вся жизнь. И будет складываться. Есть второй путь: можно у кого–то одолжить, отобрать, взять — но это не наш путь.

Заработная плата, пенсии могут быть повышены только за счет эффективной работы экономики. Больше произведем — продадим, получим валюту. Наша экономика открыта. 50 процентов примерно произведенного мы продаем за пределы страны. И в этом вся наша жизнь. И за то, что мы получим, надо купить то, что будет способствовать дальнейшему производству, воспроизводству, — это энергоносители, сырье, материалы и прочее. То, чего у нас не хватает, но за счет чего работает экономика. И это в первую очередь. Если мы это не купим, то завтра и этой зарплаты не будет — не из чего будет производить. Поэтому надо сначала заботиться о производстве. Ну а там — что заработаем, то и получим.

Это закон, от него никуда не уйдешь. Можем ли мы иметь 500 долларов в будущем? И почему 500? 500, как я полагаю, — средняя зарплата в стране — это то, что государство должно помочь заработать человеку. Для того, чтобы он мало–мальски мог жить в той социально–экономической системе, которую мы с вами создали. Все остальное не запрещается — приветствуется. Тысячу, 2 тысячи. Кто сколько заработает. Мы живем в рыночной экономике. Зарабатываем.

Еще раз подчеркиваю, 500 долларов — «кровь из носу» в этом году. Я это говорю не впервые. Это не спонтанно названная цифра. Более того, мы это уже проходили. Страна в декабре имела 412 долларов средней заработной платы. Осталось совсем немного.

О господдержке и льготах

Пора забывать об этих терминах: льготы, бесплатно, еще что–то. Еще раз подчеркиваю: мы живем в рыночной экономике, тем более все хотят в ВТО. Вы знаете, как относятся в ВТО к льготам? Льготировать будем только то, что завтра даст результат. Встаньте на место государства каждый: у вас есть какие–то небольшие деньги, кому вы их дадите? Просто закопать в песок? Или вы подумаете, что принесет эта ссуда, которую вы кому–то дадите? Точно так и в государстве. Мы и так уже страна льготников, дальше некуда. Об этом тоже еще поговорим, и по очень острому вопросу — детскому.

Ни одна страна не предоставляет столько льгот для детей, я уже не говорю о другом. Мы как–то попробовали подсчитать, лет пять тому назад, упорядочить льготы. Ну начали с традиционного — давайте посмотрим, какие льготы у нас есть по списку, это выбросим, это оставим. Вы знаете — мы не смогли перечислить и переписать все льготы. Тогда мне пришлось их все отменить, какие бы они ни были, и сразу же ввести те льготы, которые должны быть. На детей в частности. Эти льготы — вы ж понимаете, что это не кто–то там облагодетельствовал нас, это всe из кармана нашего народа — кто–то в бюджет отдает деньги, а из бюджета мы кого–то льготируем. Поэтому поддерживать надо тех, кого государство обязано поддерживать. И тех, кто нуждается в поддержке. Многодетные семьи, к примеру. У нас главная проблема — демографическая, у нас не хватает населения. Нам надо в два–три раза больше населения, ну хотя бы в два. Это главная сила в любом государстве. Надо поддерживать многодетные семьи? Надо. Правда, и спрашивать надо, а то некоторые многодетные семьи, имея троих детей, руки сложили — и всe. Президент, мол, должен нас обеспечить, он это сказал. А родители? Да, государство должно помочь. И мы помогаем. И если у нас будет больше денег — мы будем больше помогать.

О предпринимательстве и проверках

Все критикуют: «ну невозможно работать частнику». Ну невозможно предпринимательством заниматься. Задушили, задавили, ходят проверяют и так далее. Но назовите хоть одну страну, где не ходят и не проверяют? Единственный вопрос, наверное, где–то чуть–чуть лишний раз приходят. Я не намекаю на какие–то там поборы и коррупцию... Вы знаете, что у нас это делать крайне опасно. Я просто говорю о том, что ну уж слишком мы часто порой бываем у этих предпринимателей. Я не знаю, вот честно говорю, я не знаю, так это или нет. Но если так, ну и решение принято сегодня в Правительстве, над этим работают, будет так, как со льготами, скорее всего. Мы полностью перечеркнем все эти надуманные нормативы МЧС, милицейские, санитарные и прочие. И введем, оставим только те, которые нужны, без которых не обойтись. Я приводил пример, не знаю, мне кажется, это яркий, исчерпывающий пример. Ну, допустим, открывается новое предприятие, ну пришла туда санстанция, пришла служба МЧС. Пришли, приняли — до свидания. По закону вся ответственность, если вдруг что–то случится — на руководителе. И мы ужесточим законы в отношении руководителя. Тогда ни МЧС, ни санстанция будут «бегать», а руководитель будет бегать и дрожать, чтобы на производстве было нормально. И это нормально, так должно быть. Вот в этом направлении концептуально сегодня работает Правительство.

О многовекторности

Это была моя жесткая идея и требования — многовекторность политики. Я скорее интуитивно это почувствовал. У нас не все получилось с этой многовекторностью, вы это знаете. Летели на одном крыле, куда прилетели, тоже знаете.

Это традиционные, сообразно нашему менталитету, понятия. Мы должны дружить со всеми нашими соседями. Нам ни Россия, ни Украина, ни Польша, ни Литва, Латвия не чужие. Потому что это наши соседи. Точка. Что касается векторов — у нас открытая экономика. Чего я поехал в Египет, Судан? Лоббировать свою продукцию поехал! Иду туда, где открыты двери, слава богу, в последнее время дверь открыли многие. И ни одна поездка Президента убыточной не была.

О производстве цемента

Мы когда–то производили 4,5 млн тонн, сегодня производим 9 млн, а то и 10 можем произвести. Тогда был бешеный спрос на цемент, строительный бум, мир не окунулся в этот кризис, рецессию, и я принял решение: сами строим, цемента не хватает — давайте наши цементные заводы «в чувство приведем», модернизируем и расширим, тем более ресурсы свои. Вот построили эти цементные заводы, а тут наступил этот кризис, Россия и соседи меньше начали покупать. А цемент рентабельный, когда он продается в радиусе 500 — 600 км, дальше везти его проблемно. Я потребовал расширить сферу применения цемента, бетона и так далее. И как идею — построить вторую кольцевую дорогу.

Это ж для вас дороги делались, и в основном нам даже не хватило для того, чтобы построить вторую кольцевую дорогу. Это была моя идея, мое требование построить ее в бетоне, потому что тогда я исходил из прагматичности, нам некуда цемент было девать. Получилась прекрасная дорога, дорога будущего для того, чтобы разгрузить в итоге кольцевую дорогу, для того, чтобы Минск не задохнулся.

О школе

У нас школа перегрузила детей! А мы же хотим, кроме школы, чтобы наши дети, это уже как отец говорю, занимались и немножко спортом. Для чего? Не для показухи, для здоровья. Чтобы они нормальными, здоровыми и красивыми росли.

А если у кого–то есть способности к музыке? Писать картины? Петь, танцевать? Где взять это время? Они и так 10 часов в школе заняты уже в 7–м классе.

И я подумал: «Почему мы бездельники — 5 дней работаем, а 2 отдыхаем, а дети должны работать 6 дней и еще на воскресенье хватает? И было принято решение: давайте программу сделаем. Надо с программы, с учебников начинать. Второе. Надо заставить учителя работать в школе с учеником.

Суббота должна была быть спортивным днем, трудовое обучение. Ну и, может быть, кто–то там хочет чего–то где–то подрепетировать. Если надо где–то факультативчик в субботу — полтора–два часа, не больше, не перегружая детей, — хорошо, пусть будут факультативы. То есть по–человечески к этому подойти. Детей нельзя перегружать, нельзя им давать то, что они не воспринимают и не воспримут, а тем более то, что им не нужно. Работаем мы над системой образования, мы ее отрегулируем.

Скажите, у вас есть дети и внуки? Вы, допустим, в 8, 10-м классе все их задачи по математике решите? Вы даже не поймете, что там написано. Недавно слышу: сын выполняет задания, что-то читает, как молитву. Я говорю: «Что это такое? То ли Библия, то ли Тора, то ли Коран? Покажи учебник». Откуда это все в учебнике появилось? Притом с таким непонятным уклоном... Я говорю: «Это в каком разделе?» То ли искусство, то ли еще что-то. И полкнижки. Это как пример. Я не против православия, вы же знаете мою позицию. Там где вы, там и я. Я не против мусульманства, я абсолютно не против Корана. Но ребенок, 12 лет. Что вы в этой книжке, господа ученые, ему написали?  Зачем это ученику нужно?..

Пусть меня священнослужители простят за этот пример. Я еще раз подчеркиваю: я ни в коем случае не выступаю против религии. Ну зачем же вы тащите 10-летним детям то, что они не воспринимают, да и не хотят воспринимать? У нас светское образование. Но если вы захотите, придите. Прийти раз в год помолиться, мы дверь не закроем. И это будет гораздо ценнее, когда вы скажете о ценностях, о христианских, других, о том, что такое радикальный исламизм сегодня, и помолитесь с детьми, я вам спасибо скажу. Но что же вы творите? Что вы творите, зачем вы ломаете детей?

О Декрете № 3

Некоторые люди почему отреагировали очень остро, таких немного, что вот их обозвали «тунеядцами»? В чем-то согласен. Потому что «тунеядец» — это советский термин, и тогда под ним понимали бездельников и ведущих асоциальный образ жизни. И вот люди это словечко перенесли на себя. Не надо переносить. Я не скрою: у меня был элемент мотивации, когда я принимал это решение. До сих пор, особенно в сельской местности, малых городах, где все друг друга знают, некоторые с утра до ночи работают, получая каких–то там 400 — 500 рублей. А некоторые, лоботрясы, ни черта не делают, а живут неплохо, и нигде не работают. У нас что, ты платишь за здравоохранение, медицину 100 процентов?

До 50 миллионов человек в Соединенных Штатах Америки не имеют возможности получить медицинскую помощь. А мы лечим и бомжа, и алкаша, который сам себе, извините, ногу сломает.

Не без недостатков наша медицина. Но вопрос не в этом. Сколько мы за это заплатили? Образование, безопасность, оборона. Льготы для детишек. Это расходы. Поэтому почему я один должен платить налог, а другой не участвует в финансировании всего этого, но получает соответствующие социальные услуги? Иди работай и плати.

И цель достигнута в первую очередь через легализацию деятельности трудоспособного населения. В результате принятия Декрета № 3 граждане, которые официально длительно не работали, а также не были зарегистрированы в качестве безработных, стали регистрироваться. И дальше: некоторые в конвертиках заработную плату получают, а налоги из этого платят? То есть здесь мы подстегнули и обнажили те процессы, которых мы даже не видели до принятия этого документа. Ну а потом, а чего подавляющие 95% населения за это переживают? Вы работаете, платите налоги. Документ касается небольшой части населения, которую мы подталкиваем для того, чтобы они работали. Ну и опять, мы ж не заставляем работать, но получаешь услугу — иди, заплати эти копейки. А если попал в какую–то трудную жизненную ситуацию, надо освободить человека от необходимости платить эти деньги. Было записано мной лично — решением сельских Советов или в городе администраций. Человек к ним пришел, объяснил ситуацию, они приняли решение и никакого утверждения не надо. Ну и вообще, давайте договоримся так: этот декрет работает совсем недолго. Ну давайте поживем, если уж мы с вами придем к выводу, что это анахронизм и он не нужен, мы его отменим. А по поводу того, что мы бюджет этим хотим поправить, мы собрали за год аж 12,5 млн рублей.

Об оптимизации

Вы думаете, что это можно прийти и раз  — косой выкосить все наши проблемы? Ничего подобного. Это судьбы людей, конкретных мероприятий. Поэтому вот так, с бухты–барахты это сразу не сделаешь.

Если я приму завтра решение, как в народе говорят, от балды, половину «оптимизирую», в кавычках, так и будет. Никто мне не мешает. Но меня просто опять же вот это деревенское чувство, сельское останавливает: аккуратно, осторожно, идем по тонкому льду, людей нельзя обидеть. Давайте спокойно. Дадим человеку до пенсии где–то дотянуть полтора–два года. Но правда еще состоит в том, что я постоянно ускоряю этот ход.

Допустим, в моем районе, где я работал, в сельском хозяйстве было 32, по–моему, хозяйства. 32 руководителя. Сегодня 10 или 12. Тоже объединили, оптимизировали. Работать начали лучше. И из этих 10 — 12 только 3 «кувыркаются». Работают неэффективно. Два убыточных и одно можно вытянуть. Кстати, председателям райисполкомов запрещено ездить с какими–то контрольными функциями и прочими в хозяйства, кроме этих трех.

Что касается госструктур, они же нищие у нас. Но я им сказал: пока не уберете лишние функции и с этим не сократите аппарат — никакого повышения зарплаты.

О белорусской модели

Я считаю, что модель нашего развития, вообще славянских народов — это социально ориентированная экономика. Я не приемлю у нас другой модели. И я очень тщательно наблюдаю за вариантом России, Украины и так далее, и молю бога, чтобы у нас этого не произошло. Любое государство лишь тогда чего–то стоит, если оно обращено к людям. Если человек от этого ничего не имеет — зачем ему это государство? Я часто говорю: зачем ему эти болты, гайки? Зачем? Социально ориентированная экономика — это и экономика, и государство для людей. Да, у нас сегодня не лучшие времена, меня можно за это критиковать, кто–то меня понимает, кто–то меня жалеет, кто–то со мной соглашается, некоторые критикуют. Все они правы. Только прежде всего надо посмотреть на себя, что ты не сделал... Мы не отойдем от социально ориентированной экономики — я в этом ключе и действую. А как же, я обещал одно, а делать другое буду? Это не моя политика. Я сторонник искренней политики, честной политики. Справедливой. Я часто говорю: в законах всe не пропишешь. А когда не прописано — делай справедливо. И я справедливость ставлю выше любого закона.

Справедливость должна быть положена в основу всех человеческих взаимоотношений. И государства с человеком в том числе.

Об отношениях с Россией

С одной стороны, я не должен как Президент раскрывать какие–то карты. Переговоры–то всегда проходят — какая–то часть открыта, а большая часть закрыта, и некоторые вещи — такие, о которых говорить нельзя. Но ситуация толкает к тому, что я должен об этом и вам, и всем людям честно сказать — опять же никого не обижая, абсолютно честно.

Вы должны понимать: пока я Президент, ни один камень в сторону русского человека, россиянина брошен не будет. Вы должны это знать четко. Но вы должны понимать и то, что в России разных сил — море. Когда я Путину начинаю говорить, своему коллеге и своему другу — мы действительно дружны! — он мне прямо говорит: ты не обращай внимания...

Там разные силы. К сожалению, они сегодня разные и в руководстве страны. И что очень плохо, некоторые вещи расходятся с мнением и решениями самого Президента — я об этом своему другу часто говорил. Это уже никуда не годится.

Знаете, вот эти обострения — они же не впервой. Россия ведь часто «хваталась» за газовую трубу, за нефтяную трубу.

Хотя после таких конфликтов, пусть непублично, но мне всегда говорили: да, мы погорячились и так далее. Ну разве не погорячились? Ну зачем хвататься за живое? Зачем нас брать за горло? Понятно, что без российской нефти мы обойдемся. Нам будет очень трудно. Сразу скажут, это нерентабельно, неэффективно, но свобода, независимость — это очень рентабельно и не оценивается никакими деньгами и никакими числами. Это несопоставимо. Если на одной чаше независимость, а на другой российская, иранская, азербайджанская или американская нефть — это несопоставимо. Мы все равно найдем выход. Этого в России, к сожалению, не понимают...

Я никогда не нарываюсь на неприятности. Я уже многое попробовал и обжегся на всем, что попало. Где надо, могу отступить и быть гибким, но, когда оскорбляют мое государство и народ, я с этим никогда не смирюсь...

По нефти договорились 24 млн тонн ежегодно поставлять. До 18 сократили, потом до 16 вроде бы хотят, а вообще говорят, 12 будем поставлять. Но вы же подписали. Вот ваша подпись.

Договорились о границе. Статьи конкретные есть договора 1995 года и последующие. Союзное государство собрались создавать.

Но представьте. Существуют межгосударственные договоры и соглашения. И один какой–то министр, пусть даже сильный, одним росчерком пера поставил крест на всех договоренностях, издав свой приказ.

Это что, нормально?

О нефтегазовой и продовольственной проблемах

Газ привязан к нефти, нефть котируется. Когда нефть была 120 долларов, все было хорошо, мы платили дикие деньги за нефть, соответственно по формуле был привязан газ к этой нефти и он имел высокую цену, и мы платили эту цену. Упала нефть — упала цена и на природный газ. Если мы раньше платили, допустим, 147, 130, сегодня выходит по этой формуле природный газ за 83 доллара. Спохватились: нет, это невозможно.

Я говорю нет, это не логика, у нас есть договоренность, у нас есть практика, у нас есть жизнь. Более того, наши отношения союзные по нефти, газу, по цене мы заложили и в евразэсовские, но тогда, на этой высокой цене. Но это договоренность и ее надо выполнять. Более того, упала нефть, упал газ — но и наполовину упали наши доходы от реального сектора экономики, продуктов питания, тракторов, автомобилей, которые мы в Россию продаем. Начали искать выход из этого положения. Мы должны были до 1 января прошлого года уже договориться. Наши министры, туда я их посылаю, приезжают, с ними разговаривать не хотят...

Вот идет эта тягомотина. Это нормально? Вот я уже снизошел до того, что ну почти всe в деталях вам рассказал, как шли эти переговоры. Как это понимать? Как я могу это расценивать? Ну как издевательство. Мы потерять больше можем...

Разве это нормально, когда самые близкие две республики, самые родные люди начинают «репу драть»?

Что касается продуктов питания, я только о главном скажу. Разного рода данкверты и прочее — нам надо изучить вопрос, Игорь Анатольевич (И.А.Шуневич, министр внутренних дел), и возбудить уголовное дело по Данкверту, как когда–то по Керимову и Баумгертнеру было — за нанесение ущерба государству. Вот возбудить уголовное дело, и мы его достанем. Когда он у нас побудет в следственном изоляторе, тогда он будет давать себе отчет, что он творит. Все эти данкверты — люди заинтересованные. У каждого — огромные латифундии. Они сами являются производителями того или иного продукта. Или «крышуют», или где–то работают, или собственники. Они, конечно, по качеству и цене не могут конкурировать с белорусской продукцией. Теперь вы понимаете, почему устанавливаются эти барьеры. Я тоже Президенту об этом сказал — разберись. И потом, ну ладно, по «молочке», по–моему, у них 7 миллионов тонн свободный рынок, то есть закупают. Мы поставляем чуть больше 4 миллионов. 3 еще свободно. Чего вы блокируете белорусский товар? Нам же его надо продать, чтобы заплатить вам за нефть и газ, я им всегда об этом говорю. Мы на этом не наживаемся.

Второй момент. Украина, Запад, эмбарго и прочее. Когда они ввели эмбарго, они с нами не советовались. Ладно, не советовались, ну не видят они такого государства, как Беларусь. Я цитирую то, что я им говорил на заседании ЕврАзЭС. Ввели эмбарго. Мы исполняем роль единой границы. Мы пообещали, что мы эти товары согласно вашему решению пропускать в Россию из Германии и Польши не будем. Но если мы получаем это сырье — молоко, яблоки, рыбу и прочее, мы перерабатываем это. Это другой товар.

Это разве запрещено? Нет. Транзитом мы не направляем. Случались у нас некоторые тут дельцы, и это никогда не отследишь. Кто–то там переклеил чего–то, кто–то квитанцию написал или накладную, что это из Египта товар, а он там из Венгрии или Словакии и так далее. Но это ну даже не полпроцента, это мизер, это сотая процента. Это было, есть всегда. Мы с этим боремся. Но опять я ему говорю, давайте разберемся, почему это возможно. А знаете почему? Таможенники и прочие в России, у нас таких фактов достаточно, договариваются с нашими, те за бесценок берут товар, везут, деньги здесь же делят, все это поставляют. Там же свободный рынок, частная экономика, там никто ничего не контролирует, там за взятку всe можно. Я это говорю свободно, потому что я точно это говорил руководству России. Мы задерживали множество людей, я ему передавал документы. Никто ни в чем не разбирался. До сих пор работают...

И нас начали упрекать, что вот вы из Украины там товар завозите, наклейки переклеиваете и в Россию продаете. Да нет. Мы–то из Украины почти ничего не завозим. Еще и почему мы не можем завезти — потому что наши молокоперерабатывающие, мясокомбинаты загружены своей продукцией. Остается незагруженным 5 — 7 процентов всего. Вот 5 — 7 процентов мы можем их догрузить, купив сырье по всему миру. Доработав и продав. Не запрещено. Но и это плохо. Тогда я задаю вопрос: если мы купили украинское молоко, допустим, привезли в переработку, а вы запрещаете это делать, кого мы наказали? Несчастного украинского крестьянина. Почему вы олигархические предприятия в России не закрыли — «рошены» там и прочие. Недавно шум прошел, якобы «Рошен» закрыли в какой–то губернии. Так это только сегодня, и то еще закрыли ли? Чего ж вы торпедируете крестьян из Украины? Они что, враги россиянам или нам, белорусам? Вы их вот там «давите». А почему не давят олигархов украинских? А потому что делятся... Вот вам и вся проблема эмбарго и продуктов питания.

Есть люди, которые рады всему тому, что здесь происходит. Что касается заседания Высшего Госсовета Союзного государства, председателем которого я являюсь, он должен быть в Москве, был в Минске в прошлом году. Мое четкое понимание и требование в этом плане: о чем говорить, если не решаются вопросы, о которых мы договорились. Их надо решить, ибо мы в позор превращаем эти все заседания Союзного государства. Вопросы не решаются, а мы заседаем. О чем разговор здесь? Надо решать эти вопросы.

Это ненормально. Это нужно заканчивать. На этом много и не получишь, и мы не Украина. Мы не антироссийские. Мы в НАТО не стремимся. Мы свято бережем нашу договоренность об обороне нашего пространства. Как я всегда говорю, нашего Отечества — Беларуси и России. Это наше общее.

И я бы хотел, чтобы вот этот конфликт наверху ни в коем случае не опустился донизу. Поэтому я вас очень прошу: никогда не обижайте россиян. Они к нам приезжают, они отдыхают. Это наши люди. Президенты приходят и уходят, а народы остаются. Это главное. Рано или поздно, мы все равно договоримся.

О пограничной зоне

У нас (с Россией) нет общей визовой договоренности и единой визы. Мы имеем право принимать кого считаем нужным в свою страну, они это делают.

Почему кого–то настораживает, что мы отменили визы для граждан каких–то стран? Мы же себя позиционируем как центр всей Европы и Евразийского континента. Так как же центр может быть изолирован? Но самое главное состоит в том, что мы разрешили приехать людям на 5 дней без визы через аэропорт в Минске. И какая это угроза национальной безопасности России? Все же осталось, как раньше. Ты приезжаешь с визой или без визы, паспорт посмотрели.

Список есть, которым нежелательно пребывание в Беларуси и России, единый союзный список. Компьютеризировано пробили — нет, дорогой мой, до свидания. Ты невъездной. Ничего ж не изменилось в этом плане. Мы имеем право принять это решение, мы суверенная, независимая страна. Более того, мы же согласовали этот документ.

Мы свято оберегаем наше общее пространство. Для нас никогда россиянин не был чужим человеком и не будет. Все эти бездумные, нескоординированные шаги только ухудшают наши отношения. Это делать нельзя.

О санкциях Запада

Что касается западного вектора, я уже говорил концептуальную вещь. У нас многовекторная политика, это наша удача, что мы в свое время определились действовать таким образом. Правда, на практике не очень–то получилось, но опять же не в этом наша вина.

Не мы тому были виной, когда ввели санкции. У нас что, ядерное оружие? У нас что, экономика такая, что мы можем себе позволить кому–то диктовать? Да, мы прямо говорили, нам не нужны эти санкции. Мы их не заслужили, давить нас не надо. Ну наконец–то пришло осознание. Сняли эти санкции. Спасибо, хорошо. У нас в экономике еще ничего не произошло в связи со снятием этих санкций. Мы начали где–то договариваться.

Нам надо с огромными усилиями туда проникать, с нашим машиностроительным комплексом, нефтехимией, это всe на Западе есть. Там будет сложнее. Но хотя бы дополнительный глоток экономика должна получить. Ну а самое главное — это финансирование. На Западе огромное количество денег, и если бы мы могли подкредитовываться там под хотя бы средний, небольшой процент, это было бы благо для нас.

О военном сотрудничестве с Россией

Когда–то было мое предложение Путину: давай будем проводить учения — большие, малые — через 2 года. Один год у вас, через год — у нас. И так по очереди. Настало наше время, и мы примем эти учения («Запад–2017»). Это будут открытые учения, мы пригласим всех, чтобы видели, что мы ни на кого не собираемся нападать, у нас такой цели нет. Говорят — военная база. Да бросьте вы, кому нужны эти 10 самолетов, которые Россия хотела посадить в Бобруйске.

Что дает эта база? Что такое в современной войне против НАТО, допустим, самолет? 10 минут боя, он взлетел — и его нет. Война сегодня другая, это в Сирии можно летать, когда нет системы противовоздушной обороны. У нас в Беларуси ты взлетел где–то за 200 километров — мы тебя видим, и твоя уже жизнь сочтена. И потом, что такое аэродром на переднем крае театра военных действий? Не дай бог война — две ракеты на взлетно–посадочной полосе, — ни один самолет не взлетит. Зачем их сюда?

Если кто–то думает: вот Россия сюда «свои войска вводит», несколько тысяч уже вагонов загрузили и нас оккупируют. Слушайте, ну не будьте вы наивными. Россия на железнодорожные составы погрузила технику и «оккупирует» Беларусь... Как же можно воевать на железнодорожных платформах?

На предстоящих учениях войска высадят где–то возле полигона, разобьют лагерь, ввезут определенное количество боеприпасов, чтобы отстрелять по мишеням. Они вместе с нами. Лагерь наш, лагерь их. Это все под контролем. Россия никогда не оккупирует Беларусь. А учения мы проведем. Оборона нашего общего Отечества — святое дело.

Об атомной станции

И МАГАТЭ, и все страны об этом заявляют: «Ну как, это же мирный атом. Все строят атомные станции. Почему вдруг в Беларуси не может быть атомной станции?» Более того, это же не слабенькое государство строит атомную станцию. Не мы с вами. Это строит Россия, ядерная страна. И она ее построит. Потому что они в этом тоже очень заинтересованы, чтобы показать новое поколение атомных станций — самых безопасных. Самая дешевая будет атомная станция. Я говорю: так это же хорошо. Меньше кредитов надо будет давать. Семашко (В.И.Семашко — заместитель Премьер–министра) контролирует там каждые болт и гайку. Случилось с корпусом реактора — сразу же говорю: Владимир Ильич, никаких разговоров. У нас чернобыльская страна, очень болезненно воспринимают, убирайте этот корпус. Убрали, привезли новый. И мы построим эту станцию.

Я литовцам говорю: чего вы «воюете» против нас? Мы же не кричим, что у вас опасная Игналинская станция, которую вы закрываете. Не дай бог что случится. Это же худшая станция в мире. Мы вас понимаем, не кричим попусту. Ну а потом давайте договоримся. Это будет наша общая станция. Вплоть до того, что принимаем всех ваших людей, которые способны работать на нашей станции. Нам нужны крепкие специалисты, которые имеют опыт работы. И самое главное — давайте произведем электроэнергию на ней. У вас же дефицит, мы вам продадим по нормальным ценам. Смотрят, понимают, соглашаются. А потом в средствах массовой информации на публике начинают политизировать этот вопрос. Это политика. Ее надо просто отбросить и забыть. Экономика свое дело сыграет. Когда появится дешевая электроэнергия, тогда мы с ними договоримся, а станцию мы построим. Это — высочайшие технологии.

О беженцах

В СМИ прозвучало: мы, мол, создаем лагеря для беженцев, 7 миллионов евро Евросоюз выделил. А какие это лагеря мы создаем и где? Мы хотим построить изоляторы временного содержания на границе, чтобы задержанные нелегалы в человеческих хоть условиях пребывали, пока мы решим, что с ними делать. И никаких лагерей по приему беженцев мы никогда не строили и строить не будем.

О национальной идее

Нужна такая идея — четкая, кратко сформулированная, чтобы она захватила всех. Я всe больше убеждаюсь: наверное, мы не пришли в своем развитии к той точке, когда бы эта идея вот ударила всем по мозгам и по сердцу. Я успокоился, думаю, ну раз общество ничего предложить не может — я тоже не могу придумать, даже боюсь что–то говорить, потому что это очень ответственно. Вот так всe происходит, что мы живем и без этой «идеи». А хотелось бы. Но ее пока нет. И я абсолютно убежден: выдумать ее невозможно. Нас к этому должна подвести сама жизнь, само развитие нашей страны. Слишком мало, наверное, мы прожили как абсолютно суверенное, независимое государство, даже Россия не в состоянии ее сегодня сформулировать. Тут надо быть очень точными, аккуратными. И чтобы это захватило всех.

Но формулировать ее надо, потому что это движение вперед, послание всем поколениям — вот наше будущее.

О коррупции

У нас столько на «посадку» пошло чиновников, и немалого калибра... Взял — сел. Не брал — иди, живи и работай. У нас не должно быть полицейского государства. А скольким мы простили банкирам в последнее время? Иди и плати в бюджет в трехкратном размере то, что зафиксировано, и с метлой на улицу. Ты уже никогда банкиром не будешь, ты уже на учете стоишь. Я этого тоже не скрываю. Но это должно быть обоснованно.

Я понимаю, жизнь такая, где–то кто-то ошибся. Бывает всe. Но какой–то должен быть предел.

Но надо и отвыкать из–за угла посматривать соседу в карман, соседу в огород.

Времена меняются. Мы дали свободу людям, дали возможность заработать. Я вижу, что да, вот он богатый, но закон-то не нарушил. Мы ж не можем его «гнобить», в советское прошлое никто не хочет возвращаться. Но так давайте выберем вот эту дорогу, чтобы никого не обидеть, не зацепить плечом, идя по этой дороге, не насолить кому–то излишне. Давайте консенсус искать, чтобы спустя 25 лет независимости из–за какой–то сотки земли или какой–то хибары мы не начали «косить» друг друга. Те времена ушли...

О языке

Я очень аккуратно отношусь к этому вопросу. И слава богу, что ни русский, ни белорусский, ни другие языки у нас в обществе не стали каким–то камнем преткновения. Пока я Президент, я не допущу того, чтобы мы друг друга «костыляли» по языковой проблеме и делили людей по тому, «знаешь ты беларускую мову цi ты яе не ведаеш».

Что касается национального университета? Ну сразу возникает вопрос: ну а Белорусский госуниверситет у нас не национальный? Они все наши национальные. Там изучают и русскую, и белорусскую мову, и английскую, и другие. Речь идет об университете или высшем учебном заведении, где было бы преподавание на белорусском языке, так? Я не могу сказать «нет» и не могу сказать «да».

Надо проработать этот вопрос. Это было бы даже неплохо. Только я против того, чтобы некоторые люди щеголяли белорусской мовай. «Вось я беларускую мову ведаю, я больш беларускi».

И еще. Я вас заклинаю и прошу: не отказывайтесь от русского языка. Потому что вы откажетесь от своего родного. Русский язык — это великое и это наше.

О смертной казни

Я не кровожадный. Когда расстрельные дела мне на стол кладутся, я подписываю каждый указ по смертной казни, вы не представляете, что со мной творится. Я последним (это не только в нашей стране, во многих странах) ставлю эту подпись. Я понимаю, что после этого человека уже не будет.

И мне несут папку, фотографии, оперативные материалы, фильмы и прочее. Я когда это вижу, у меня кровь стынет в жилах. Понимаете, когда человека подонок разрубает на куски или топит женщину в ванне, потом на куски разрубает, куда–то вывозит, прячет. Это же даже не зверь. Это хуже. Говорят: «Никто не имеет права. Бог дал жизнь, бог должен забрать». А ему кто дал право забрать чужую жизнь, и не одну?

Это просто человеческое то, что через меня проходит.

А теперь — политика. Не торопитесь, скоро Европа к этому придет. А вообще, я часто им говорю: слушайте, давайте начнем с Америки. Вы их заставьте отменить смертную казнь. И другие, у кого вы деньги большие берете, с кем вы обнимаетесь. Давайте с них начнем. А нет... Вот они, двойные стандарты. И потом, что меня сдерживает. Я не имею права отменить или наложить мораторий на смертную казнь. У нас референдум прошел. Если бы этого референдума не было, я бы как–то думал. И тем не менее, когда от меня начинают это требовать, я говорю: хорошо, давайте будем убеждать общество. Давайте эту дискуссию развернем в Парламенте, в партиях, общественных организациях. И если мы у общества потом спросим, честно ему рассказав все «за» и «против», и люди проголосуют большинством против смертной казни, я в этот же день подпишу итоги этого референдума.

Об акционировании сельхозпредприятий

Вы, руководители успешных сельхозпредприятий, работайте так, как вы работаете. И если вы даже там без устава будете, вас никто не тронет. Потому что у вас есть свои деньги, вы действительно убыточное хозяйство берете, поднимаете с колен, ставите на ноги, и я вам за это очень благодарен.

Закон в наших руках. Если он не подходит к жизни, вы (депутаты) его должны поправить. Займитесь немедленно. Не делайте из этого проблему. Где–то в апреле–мае мы должны провести обещанное совещание по сельскому хозяйству.

Мы посмотрим, что произошло после того, как мы уже подходили к совершенствованию сельского хозяйства. Мы выработали несколько нормативно-правовых актов. После этого что изменилось? Посмотрим на все вопросы.

О ЖКХ

Что касается ЖКХ. Много об этом говорили. На 5 долларов повышена «коммуналка». Все, других решений я не принимал. Мне накануне таблицу принесли. Не хочу ее снова читать, но я все–таки сторонник того, чтобы Якубович все–таки опубликовал вот эти материалы. Пусть люди увидят: «коммуналка» наша, «коммуналка» московская, питерская, регионов России, Украины и других. Чтобы не говорили, что «у нас 412 долларов зарплата, а в Литве тысяча». Тогда посчитайте здравоохранение, социальные услуги, образование и прочее. И вы увидите, доходы какие у нас и какие в Литве — и кому лучше. Мне не хотелось бы ломать систему, которая у нас существует, под литовские или польские тысячу долларов. Потому что это будет очень болезненно для людей. Может, она и архаичная, но тем не менее она сегодня работает. И люди у нас в отличие от некоторых суперрыночных стран, которые вчера с нами были вместе, живут и не жалуются. Что касается ЖКХ, у нас также впереди крупное совещание. Минчане нам доложат, как они осуществили моe поручение по реформированию ЖКХ. И в зависимости от Минска мы пойдем по всей стране перенимать их опыт.

Мэра Минска я назначил как бывшего министра жилищно–коммунального хозяйства — именно чтобы решить эту проблему. Но пока движения большого нет...

О белорусской мечте

Я был бы рад, если бы у белоруса всегда в кармане были деньги, чтобы он мог удовлетворить свои потребности. Что касается государства, я бы очень хотел, чтобы мое государство, моя страна, в которой я первый Президент, была тихой, спокойной и очень удобной для жизни людей. Чтобы комфортно вам было в ней жить, чтобы, уезжая куда-то, на вторые сутки очень хотелось домой.

Я хочу, чтобы каждого белоруса, всех, кто побывал у нас, тянуло сюда. Если ваша душа будет здесь, в Беларуси, значит, я не зря прожил свое президентство.